Вдоль края крыши тянулась вереница статуй, явно еще не завершенная: герцог Орсо, раздающий милостыню бедным, герцог Орсо, дарующий знания невежественным, герцог Орсо, защищающий от опасности слабых.
— Где же главная — Стирия, вылизывающая ему задницу? — шепнул ей на ухо Бенна.
Она указала на глыбу мрамора, которую только начали обрабатывать.
— Вот.
— Бенна!
Огибая пруд, топча со скрипом свежий гравий и сияя всем своим веснушчатым лицом, к ним спешил с резвостью обрадованного щенка граф Фоскар, младший сын Орсо. Он успел обзавестись хилой бороденкой с тех пор, как Монца видела его в последний раз. Что делу не помогло — песочная эта поросль придавала его лицу еще более мальчишеский вид, чем прежде. Всю семейную честь он, может, и унаследовал, но красота, увы, досталась кому-то другому.
Бенна, улыбаясь, обнял Фоскара за плечи одной рукой и взъерошил ему волосы. Оскорбительный жест со стороны любого другого, но у Бенны это получалось пленительно непринужденно. Умел он делать людей счастливыми, что ей казалось чуть ли не волшебством. Сама она отличалась прямо противоположными талантами.
— Ваш отец здесь? — спросила Монца.
— Да, и брат тоже. Беседуют со своим банкиром.
— В каком он расположении духа?
— Весел, насколько я могу судить, но вы же знаете отца. Впрочем, на вас двоих он никогда не сердится. Вы обычно приносите хорошие вести. И сегодня принесли, верно?
— Монца, ты скажешь или… — начал Бенна.
— Борлетта пала. Кантейн мертв.
Фоскар не возликовал. Кровожадностью отца он не отличался.
— Кантейн был хорошим человеком.
Что отнюдь не соответствовало истине, насколько знала Монца.
— Врагом вашего отца.
— Но человеком, которого можно уважать. Их в Стирии осталось немного. Он и правда мертв?
Бенна надул щеки.
— Голова отрублена, насажена на пику над воротами. Поэтому, если вы не знаете, конечно, особо искусного лекаря…
Они прошли через высокую арку в зал, огромный, как императорская гробница, и отзывавшийся эхом на каждый звук. Полутьму прорезали тут и там пыльные световые лучи, пятная мраморный пол, тускло отсвечивали стоявшие вдоль стен старинные рыцарские доспехи в рост, с зажатым в латных рукавицах столь же древним оружием.
— Дерьмо, — шепнул ей на ухо Бенна. — Гадюка Ганмарк тоже здесь.
— Уймись.
— Не может быть, чтобы этот бесчувственный ублюдок владел мечом так хорошо, как говорят…
— Владеет.
— Будь я хоть наполовину мужчиной, я бы…
— Ты не таков. Поэтому — уймись.
Лицо у генерала Ганмарка было до странности кротким. Усы безвольно свисали, светло-серые глаза постоянно слезились, что придавало ему выражение бесконечной печали. Ходили слухи, будто из армии Союза Ганмарка вышвырнули за любовную нескромность, допущенную в отношении другого офицера, после чего он переплыл море в поисках хозяина с более широкими взглядами. Широта же взглядов герцога Орсо по отношению к слугам являлась воистину безграничной, лишь бы те служили как следует. Монца с Бенной были достаточным тому доказательством.
Ганмарк чопорно кивнул ей:
— Здравствуйте, генерал Меркатто. — Чопорно кивнул Бенне: — Здравствуйте, генерал Меркатто. — И обратился к Фоскару: — Граф, вы не забросили свои упражнения, надеюсь?