– Сережа, Витюня, свободны пока. Я пойду один… – сказал он, выгружаясь из «Понтиака» у подъезда гостиницы.
– Но, Леонид Ефимыч… – начал Витюня.
– Свяжись с офисом, скажешь Тюрину, чтоб с англичанами разбирался без меня. Приеду, подпишу. Бумаги по лесу пусть подготовит и вышлет. С налоговыми, конечно, надо бы самому… Ладно, пусть скажут, что приболел, завтра буду… Мою трубочку передаю тебе, принимай звонки, со мной связывать только в исключительных случаях… Ну, ты понимаешь. Особо не загуливайтесь – я позвоню, когда за мной заехать.
– Леонид Ефимыч, может, хоть до номера провожу? Вдруг подставят вас? – обеспокоенно произнес Витюня.
– Не подставят, – уверенно сказал Рафалович. – Вот это исключено начисто.
И он вошел в стеклянные двери, в вестибюле взял направо и на лифте поднялся на девятый этаж.
(1982–1983)
I
Всеобщее благоустройство Таня ощутила уже в самолете. Выпив бутылочку «Мартини-Асти» и закусив нежнейшим ростбифом, она совсем развеселилась и попросила темнокожую стюардессу подать виски с тоником, а когда мимо проходила вендорша с лотком всяких обаятельных разностей, Таня остановила ее и обратилась к чуть задремавшему мужу:
– Гони монету, Дарлинг!
Он пробубнил что-то неразборчивое, но безропотно полез в карман и выдал Танины деньги, которые на всякий случай были переданы ему по пути в аэропорт. Она купила пачку «Силк-Кат» (много фирменных перепробовала, но такие видела впервые, и ей стало любопытно), флакончик «Коти» и серебряные запонки, которые тут же вручила мужу. Он недоуменно уставился на подарок, потом сунул коробочку в карман и, словно спохватившись, одарил Таню лучезарной улыбкой и промурлыкал:
– Спасибо, Дарлинг!
Покинув некурящего мужа, Таня сначала зашла в туалет и пересчитала деньги. За исключением тех шестидесяти долларов, которые она успела профуфырить, еще не коснувшись британской земли, остальное было на месте. «С этой минуты ввожу режим экономии, – решила она. – Это все, что у меня есть, пока не вычислю, что у них там к чему». Она посмотрела на себя в зеленоватое зеркало, увиденным осталась в целом довольна, но на всякий случай пробежалась расческой по блистающим кудрям, одернула легкомысленную маечку и, примерив улыбку, вышла в салон.
Она нырнула в свободное кресло в задней, курящей части салона, распечатала пачку, прикурила, затянулась сигаретой, которая ей не понравилась, раздавила ее в пепельнице, достала из сумочки «Мальборо» и снова закурила.
– В первый раз летите в Лондон? – с материнской улыбкой обратилась к ней соседка, женщина средних лет с симпатичным, круглым лицом.
– Лечу впервые, – улыбнувшись в ответ, произнесла Таня, – хотя вообще-то в Лондоне уже бывала.
– Как вам Москва? – спросила женщина.
– По-разному. Но я привыкла.
– Долго там прожили?
– Два с половиной года.
– Ого! Да вы героическая девица… Эй-Пи или Ю-Пи?
– Простите, что? – не поняла Таня.
– В каком агентстве служите? Или вы из посольских?
– Нет, я… я просто жила там. А теперь вот вышла замуж за подданного Британии и лечу с ним туда.
– Так вы, что ли, русская?
– Чистопородная.