Бормотание озадаченных голосов, спрашивающих соседей, не послышалось ли им.

– Ушли? – спросил Стивен. – Зачем?

– Вчера было пять тысяч солдат, которые поддерживали порядок в лагере. Ночью в них кидала камнями толпа, желавшая грабить продовольственные магазины. Сегодня утром солдаты ушли.

– Дезертировали?

– Я этого не говорил. Просто снялись и ушли, не объясняя причин.

– Значит, вы думаете, что закона больше нет?

– Если и есть, то абсолютно бесполезный. И я уверен, что через двое суток наступит полная анархия. Вот почему я прошу вас уйти отсюда на время. Может быть, на неделю или две, или…

– Или неизвестно на сколько?

– Возможно. Мы не знаем, насколько сильно разрушено наше общество.

– Но куда нам идти?

– На моховые болота Скиптона.

– Это же у черта на рогах!

– Совершенно верно.

– А когда?

– Сейчас.

– Но мы не можем вот так взять и уйти!

– Можете и должны.

– У нас ни палаток, ни лагерного снаряжения, ни…

Глаза Бена загорелись ярко, как никогда.

– Я все подготовил. У меня в гараже лежат рюкзаки, легкие палатки, провизия, лекарства, обувь – все, что вам будет нужно. И можете взять часть моих ружей и винтовок. Патронов хватит.

– Стоп, давайте помедленнее, – встал Стивен. – Для меня слишком высокий темп.

– Знаете что? – сказал я. – По-моему, нам лучше пустить все это в ход в Ферберне. Здесь наш дом.

– Верно, – ответил Бен. – Я вам скажу правду. Когда толпа пыталась вчера штурмовать продовольственный склад, она не знала одного. – Бен обвел нас глазами. – Он пуст. Там нет еды.

– Тогда на других складах…

– Другие склады тоже пусты. – Бен потер лоб, будто у него начиналась мигрень. – Еды в деревне практически нет. И когда сорок тысяч людей начнут голодать, я не знаю, что они сделают.

Джина сказала просто:

– Что они сделают? Уйдут.

– Согласен, многие попробуют уйти в другие лагеря. Но армии дан приказ перекрыть дороги и не допускать перемещения беженцев между лагерями. Пока система сотовой связи еще работала, люди переговаривались с беженцами в других лагерях, выясняя, где лучше жить и где лучше кормят, а потом шли сюда. Не стоит и говорить, что лагеря, которые изначально снабжались лучше, были затоплены волнами новых беженцев.

Стивен покачал головой:

– И теперь солдаты не выпускают голодающих из лагерей?

– В этом роде.

– Но зачем вы нам все это говорите? – спросил я. То, что сообщил Бен, заставило меня полностью изменить мнение о мудрости моего решения оставаться дома. – Значит, нам всем надо быстро делать отсюда ноги?

– Я говорю это вам, потому что знаю вас последние десять лет. У меня никогда не было своих детей, и я, очевидно, обращаю на вас свои отцовские чувства. Поэтому я вчера вечером составил список. В него входят шестьдесят два человека, мужчины и женщины в возрасте от шестнадцати до тридцати одного, не имеющие семейных связей, которые вас здесь удерживали бы. Вы молоды, здоровы, и я не хочу, чтобы вы страдали.

– Значит, вы хотите сыграть Господа Бога для избранных, – сказал Стивен задумчиво. – Вроде Ноя с его ковчегом. Вы сообщаете нам о грядущем Потопе – или вроде этого, и даете нам средство спасения?