Максима о «праве наций на самоопределение» противоречит практике даже тех государств, которые, казалось бы, полноценно обеспечивают права человека. Подавление действительно массового сепаратистского движения в Каталонии в 2018–2019 годах (поддержанного региональным правительством и большей частью регионального парламента) в демократической Испании весьма показательно, но не является исключительным случаем. Массовые сепаратистские движения или, во всяком случае, крупные сообщества (в том числе парламентские политические партии), готовые говорить от имени регионов и требовать не только особых прав, но и особо выделенных территориальных границ, существуют почти во всех западноевропейских странах, США, Канаде, Мексике. И хотя разрешение вопросов с этими сообществами есть часть нормальной политической практики, которая включает различные формы (удовлетворение их финансовых претензий или передача им особых прав), реальная сепарация, реальное образование своего государства фактически невозможны, даже когда желающая отделиться и остающиеся общины сопоставимы по численности населения (как, например, в Бельгии).

Поэтому задачу настоящей главы автор видит в необходимости отойти от эмоционально нагруженных дискуссий о «правах» тех или иных национальных сообществ на образование государств или их «неправоте» в отношении бывшей империи и меньшинств, к ней относящихся, и проанализировать то, чего за 30 лет добились позднесоветские национализмы и какие объективные причины помогали или препятствовали реализации замыслов политиков, с ними связанных.

Национализм воспринимается как благо или как зло в зависимости от политической позиции, культурного багажа или места жительства человека, однако, разбирая его как политическую практику, приходится признать за его выразителями наличие рациональных мотивов. Итак, каковы они были в случае СССР в последние десятилетия его существования?

Наиболее очевидной причиной была имперская политика союзного центра, практика принятия многих решений в Москве, хотя декларативно эти права предоставлялись руководству союзных и автономных республик. В свою очередь, автономные республики нередко имели серьезные претензии к руководству союзных республик. Ими руководили представители этнических меньшинств, для которых была выделена особая территория и которым формально были даны права, но они нередко должны были слушать раздражающие их и невыгодные им указания из республиканского центра. Равно как и в столицах союзных республик чиновники скептически воспринимали очередные московские указания, стараясь избежать неприятных поручений и получить выгоду от остальных.

Неофициальная политика мягкой (а в отдельных случаях и грубой) русификации, т. е. принудительного вытеснения нерусских языков из сферы делопроизводства и образования и, как следствие, повседневной жизни, вызывала естественное недовольство как части носителей дискриминируемых языков, так и региональных элит