Иди к себе в комнату, – сказал Джим Патриции после пары бокалов в гостиничном баре. – Я пойду переоденусь и через полчаса буду у тебя.

Через полчаса начался давно обещанный разговор.

Я понимаю, что сейчас не самое лучшее время и место, чтобы просить тебя что-то решать с этим, суд и всё прочее, – сказала Патриция, – но факт остаётся фактом, это случилось, и теперь…

Джим неуклюже улыбнулся и сказал:

Мы справимся.

Пожалуй, меня это тоже не слишком возбуждает, ты знаешь. Но тебе случилось быть единственным мужчиной, которого я могла бы всерьёз представить себе в качестве отца моего ребёнка, и теперь пришло время этому случиться, и я не знаю, что делать. Я думаю, что ты должен мне немного больше, чем чековую книжку.

Джим взглянул на неё, затем отвёл глаза.

Если у тебя будет этот ребёнок, он разрушит нашу дружбу. Ребёнок совсем не изменит мою жизнь, но он страшно изменит твою, навсегда.

Я могла бы подать в суд.

Казалось, он удивился этой идее.

Ещё один процесс? Ну, конечно, ты могла бы сделать это, и это было бы очень похоже на тот процесс, который идёт сейчас. Однако, это займёт много времени. Сначала тебе придётся родить ребёнка; это ещё шесть месяцев. Потом тебе придётся выдержать предварительное слушание, с анализами крови и всем прочим, просто чтобы выяснить, есть ли у тебя реальные факты. А я буду отрицать обвинения, и тебе придётся найти свидетелей, и, возможно, у тебя не будет никаких свидетелей, потому что я перекуплю их всех раньше. И даже если ты в конце концов доведёшь дело до суда, ты не сможешь выиграть его, и это будет невероятная реклама, которую ты будешь ненавидеть. Но даже если бы ты и выиграла в итоге, чего бы ты добилась? Немного денег, немного удовлетворения и массы отрицательных эмоций. Вряд ли ты сама думаешь, что дело того стоит.

Я не могу поверить, что ты это сказал. – Теперь по её лицу текли слёзы.

Ну, а что бы ты хотела, чтоб я сказал?

Я не знаю, чёрт тебя дери! Я думаю, нет разницы, что это наш ребёнок, твой и мой, а не твой и Памелы?

Мне – нет, нет разницы. Я не хочу ребёнка. Никакого ребёнка. Я не могу это себе позволить, и я не хочу ответственности.

Единственная причина, почему ты не можешь себе этого позволить – в области эмоций, бросила ему она.

Даже если и так, не лучше ли было бы тебе иметь ребёнка от того, кто хочет быть его отцом?

– Очевидно. Так что ты предлагаешь?

Это тебя устроит. Если у тебя будет ребёнок, то это будет твой ребёнок. Если ты захочешь сделать аборт, я заплачу тебе за него и приеду в Нью-Йорк, чтобы быть в это время с тобой, я обещаю, что я приеду. Я буду там вместе с тобой, и всё будет прекрасно, вот увидишь. Ты можешь пойти и сделать это в выходные, я буду свободен на процессе и, возможно, мы смогли бы после этого уехать вместе.

Патриция рассматривала свои ногти, кольца, концы длинных – до талии – рыжих волос, а затем посмотрела ему прямо в глаза.

Решено, – сказала она холодным тихим голосом.

Последовало долгое-долгое молчание, затем Джим одарил её одной из своих знаменитых мальчишеских улыбок и сказал небрежным голосом: