Я скользнула взглядом по побледневшим испуганным лицам подруг, потом по ошарашенным – других студентов, и сделала единственное, что оставалось в этой ситуации. Расправила плечи и постаралась принять бесстрастный и невозмутимый вид. Нет уж, жалкой и сломленной никто из них меня точно не увидит! Приму свою судьбу с честью, что бы ни ждало дальше.

   Как же трудно было удерживать на лице эту маску, когда меня практически волокли по коридорам, где еще утром расхаживала свободно и строила радужные планы! Глупая, наивная дурочка, не пожелавшая послушать умных советов и считавшая, что и так знает, что делает. А ведь нанас предупреждал, что мне стоит улететь как можно дальше от Новой Земли. Нет же, пропустила его слова мимо ушей. В итоге, сколько длилась моя обретенная свобода? Не больше месяца. И что теперь? Единственное, на что стоит надеяться, так это на то, что Службе безопасности известно далеко не все. И что они просто раскрыли, что мои документы липовые, вот и решили разобраться.

   Меня провели в соответствующее крыло, где располагались сотрудники Службы безопасности Академии, и заперли в небольшой комнате, где были лишь стол, несколько стульев и зеркальная стена. Вся мебель предусмотрительно привинчена к полу на случай, если арестованному придет в голову попытаться воспользоваться ею в качестве оружия. В моем случае предосторожность совершенно излишняя. Я едва находила в себе силы даже просто удержаться на стуле, куда меня усадили, с гордо выпрямленной спиной. Увидев, что мужчины собираются выйти, оставив меня одну, я все же решилась на небольшое проявление слабости:

   – Вы не могли бы сообщить моему куратору о том, что я здесь?

   – Он уже знает, – последовал лаконичный ответ, от которого все во мне словно заледенело.

   Могу только предполагать, что известно Рендалу. Захочет ли он помогать мне после того, что я скрыла? Пожалуй, этот удар был даже посильнее, чем сам факт ареста. То, что, зная о том, что я здесь, он прийти не пожелал. С трудом удержала готовые сорваться с ресниц слезы и посмотрела в белый потолок, откуда равнодушно светили лампы дневного освещения. Нужно собраться. Если расклеюсь уже сейчас, мое дело точно плохо. Это станет лучшим подтверждением моей виновности. Не сомневаюсь, что по ту сторону зеркальной стены за каждым моим жестом внимательно наблюдают.

   Спустя несколько минут, показавшихся томительно долгими, в помещение вошел еще один мужчина в форме, с нашивками лейтенанта на погонах. Высокий, широкоплечий, коротко стриженный, с волевым подбородком и холодным взглядом. Прочесть какие-либо эмоции по его лицу было невозможно. Усевшись напротив меня за столом, мужчина достал планшет и, изучая какую-то информацию, обратился ко мне:

   – Полагаю, вы понимаете, почему сейчас здесь находитесь.

   – Понятия не имею, – с трудом разлепив пересохшие губы, сказала я, решив, что буду отнекиваться до последнего.

   – Чистосердечное признание во многом облегчит вашу участь, – сухо отреагировал мужчина.

   – Хотелось бы знать, в чем именно меня обвиняют, – я вскинула подбородок, стараясь придать лицу такую же невозмутимость, с какой смотрел лейтенант. – И, если не ошибаюсь, я имею право на адвоката. При поступлении в Академию мне говорили, что корпорация «Корн» будет защищать мои права, в том числе и юридически.