— Я попробую тебе объяснить, моя прекрасная малютка. Как ты знаешь, в азбуке тридцать три буквы, так вот, чтобы изучить любовную азбуку, нужно пройти их все, от «А» до «Я». Буква «А» — это поцелуй.

Я коснулся губами ее руки.

— А какую букву мы изучали утром?

Мне пришлось признаться, что я пропустил много гласных и согласных и близко подобрался к букве «Я».

— Ты опять смеешься надо мной?

— Нет, конечно же, нежный мой ангел! Каждая буква этого алфавита — это новая ласка, а каждая ласка — удовольствие. И мне бы хотелось очень медленно приоткрывать вуаль твоей непорочности, будто бы расстегивая на одежде одну пуговицу за другой. Я постепенно снимал бы с тебя одежду, обнажая то шейку, то плечико, то грудь, а затем и все остальное. Мы же с тобой поторопились. Ты разрешила мне, ты не ведала, что творишь, а я воспользовался этим, будто дикарь, пожирая глазами твою обнаженную плоть.

— Я поступила неправильно?

— Нет, что ты! Я не могу обвинять тебя! Я слишком люблю тебя и слишком хочу.

И в продолжение своих слов я освободил ее от платья. Она осталась в одной сорочке у меня на коленях.

— Что ж, если ты хочешь знать, что такое девственность, я покажу тебе. Придвинься ближе, поцелуй меня…

Она обвила мою шею руками, задыхаясь от желания, а я прижал ее к груди.

— Чувствуешь, где моя рука?

— Да. Да! — ответила она, задрожав.

— А палец?

— Ах… да…

— Палец мой касается того, что называется девственностью. Это брачная защита, пленка, когда она разрывается, нарушается девственность, девушка становится женщиной, а женщина впоследствии сможет стать матерью. Но я хочу, чтобы ты подольше оставалась девственницей. Поняла?

Мой палец ласкал ее, Виолетта ласкала меня в ответ, вскрикивая и постанывая. Потом вскрики сменились бессвязными словами, она напряглась, объятия стали сильнее, а через несколько секунд Виолетта вздохнула, откинула голову и замерла.

Я разделся, оставив на себе только рубашку, сдернул сорочку с нее и отнес девушку на кровать. Я целовал ее и прижимал к груди, сознание вернулось к ней.

— Умираю… — прошептала она.

— Нет, Виолетта, жизнь только начинается! — вскричал я. — И я живу вместе с тобой!

Мы стали целоваться, будто кусая друг друга. При каждом любовном укусе она вздрагивала. Сладострастный экстаз охватил нас.

Вдруг раздался ее удивленный крик и она схватила руками то, что поразило ее. Вуаль с ее глаз спала…

— Это невозможно… — сказала она, — с помощью этого… Я поняла!

— Виолетта, ты с ума меня сводишь! Я не владею собой!

И я постарался встать.

— Нет… я хочу! Хочу! — вскричала она. — Если любишь меня, не уходи, не бойся, что мне будет больно.

Она подалась навстречу, устроилась подо мной, направила меня руками. И вдруг закричала.

Я понял, что произошло то, чего я боялся. Бедняжка Виолетта лишилась девственности. Все мои планы рухнули.

Я замер.

— Давай, о давай же, — бормотала она, — не останавливайся… Да, это больно, но без боли не было бы счастья. Я так счастлива, я хочу, мне хорошо! Кристиан, это настоящее вожделение! Безумие! Огонь! О! О! Я горю! Я… я умираю! Возьми душу мою!

Как же был прав Магомет, даруя своим адептам чувственный рай, бездну наслаждения! Разве можно сравнить невинных ангелов и жарких не порочных гурий!? Что дадут нам наши райские кущи?