Наверное, я должен был на этом и закончить, сказав, что связь наша длилась долгие годы, но…

Я не могу писать об этом. Но надо идти до конца.

Графиня все время пыталась вырвать Виолетту из моих объятий, и однажды ей это удалось. После репетиции она затащила Виолетту к себе в ложу, и после та простудилась и начала кашлять.

Мы не придали этому значения. Как и прежде, мы занимались любовью, и казалось, что болезнь лишь прибавила ей страсти. Она ж слушала доктора, пытаясь любовным пылом доказать себе, что все в порядке.

Но заболела она серьезно. Это было зимой. Она страдала все лето, а в ноябре угасла в моих руках.

— Я люблю тебя, мои Кристиан, — это были ее последние слова.

Под игру северного ветра с упавшими листьями мы упокоили нашу бедную малютку.

Мы с графиней были безутешны. Я установил на могиле большой стеклянный купол, под которым мы посадили цветы, давшие Виолетте имя.

Но жизнь шла своим чередом. Любовь Флоранс успокоила графиню, а я понемногу стал забывать горький миг разлуки. И даже в годовщину смерти перестал собирать в память о Виолетте маленькие цветы.

Графиня посылала их мне, оказавшись более верной, оставляя в записке только одно слово: «Неблагодарный!»

Вот и закончен рассказ о нашей быстротечной любви.

Я сворачиваю рукопись, перевязываю и — надо все-таки попробовать! — направляю навстречу судьбе. Возможно, найдется дельный и изворотливый издатель, и она увидит свет.

По улице близ церкви Мадлен в Париже неспеша шла одна молоденькая и очень хорошенькая дама. Одета она была хоть и не броско, но по последней моде. Дойдя до подъезда некоего респектабельного дома, она быстро юркнула в подъезд, вбежала на второй этаж и позвонила в дверь.

Звук электрического звонка еще не успел смолкнуть, как ей открыли. Опрятно одетая служанка провела посетительницу в гостиную, обставленную с большим вкусом. Там уже ожидали две другие дамы, столь же молодые и красиво одетые, однако вид у них всех был сосредоточенный и деловитый, словно они пришли на прием к своему врачу или поверенному.

Вскоре после появления нашей дамы, как будто только ее и ждали, в гостиную вышла хозяйка дома: высокая, стройная женщина в изысканном черном шелковом платье, с элегантной прической в том стиле, что полюбился многим английским дамам определенного возраста по той простой причине, что с ней они приобретали значительный и солидный вид. Хозяйка приветливо улыбнулась своей юной гостье, когда обменивалась с ней рукопожатием, затем извинилась и повернулась к другим присутствующим женщинам.

— Ваши друзья уже ждут вас, — объявила она.

Дамы благодарно улыбнулись, поднялись с кресел и вышли из комнаты, а хозяйка дома обратила все свое внимание на свою молодую гостью.

— Дорогая моя, — произнесла она с некоторой аффектацией, — вас тоже ожидает один человек. Этот господин мой большой друг, и если вы захотите познакомиться с ним, я представлю вас с большим удовольствием.

Этим «хорошим другом» был именно я. Дом, в котором мы находились, принадлежал мадам де Сент-Эдме. Эта любезная и крайне деликатная дама занималась тем, что устраивала интимные свидания между людьми противоположных полов, которые хотели бы воспользоваться подобными услугами. Среди ее клиентов были и красотки, испытывающие финансовые затруднения или страдающие из-за собственных сексуальных аппетитов и желаний, и женщины, уже имеющие официальных любовников, но желающие увеличить свое содержание или найти дополнительные источники средств, и даже замужние дамы, которым не доставало денег, выделяемых им «на булавки», или которые были неудовлетворены своей чувственной жизнью с мужем, что так важно для обеспечения гармонии в браке. Во всех подобных случаях мадам де Сент-Эдме, имевшая помещения для тайных свиданий, предлагала дамам, оставаясь инкогнито, безопасно и самым приятным образом получить финансовую или любую другую помощь от господ.