– Господа, благодарю за откровенный разговор, за веру в нашу победу. Прошу всех, кто желает выдать свои соображения в развёрнутом виде, обратиться к Константину Константиновичу в двухдневный срок. Все дельные предложения будут обязательно приняты во внимание. В эти трудные дни, когда смерть вырвала из наших рядов вдохновителя и организатора беспримерного в истории русского флота похода, прошу вас, господа – будьте ближе к матросам. Разъясните им, что от флота ждут побед и наши войска в Маньчжурии и все честные патриоты в необъятной России матушке. Нами пройден неимоверно тяжёлый путь, пройден без потерь кораблей, но мы потеряли нашего адмирала, сгоревшего в походе, погибшего на посту, на мостике своего корабля. Будем достойны памяти Зиновия Петровича, послужим России так, как служил ей адмирал Рожественский и если надо – отдадим за неё жизни. Но говорю вам, господа офицеры, – нет унынию и пораженчеству! Мы – военные моряки и нам надлежит думать о нанесении возможно большего ущерба неприятелю и сбережении своих кораблей и подчинённых, а заключение мира с Японией – дело дипломатов. Послезавтра жду подробные доклады о состоянии вверенных вам судов. Сейчас, – пройдите, проститесь с Зиновием Петровичем. Оскар Адольфович, Константин Константинович, Отто Леопольдович, – прошу вас остаться.
……………..
Закончился тяжёлый и суматошный день далеко «заполночь» в «родной» каюте на «Николае 1». Небогатов сразу решил, что флагманским кораблём сделает гвардейский «Александр 3», о чём через Клапье де Колонга и довёл до командира броненосца Бухвостова, особо попросив не устраивать «адмиральскую приборку», не гонять матросов лишний раз. Николай Иванович с удовольствием остался бы на «Николае», человек он был основательный, консервативный и к «перемене мест» особого стремленья не питал. Но место командующего эскадрой – на лучшем, сильнейшем корабле.
«Суворов» отпадал по причине суеверия, идти в бой на броненосце, где уже принял смерть один адмирал – никто бы на эскадре Небогатова не понял. Ну а «Бородино» и «Орёл» адмирал «отбраковал» из-за недостатков при постройке судов и более слабой подготовке экипажей, нежели чем на сплаванном гвардейце «Александре».
Грамотный морской офицер Небогатов дослужился до адмиральских орлов без протекции, службу знал, в российском флоте считался признанным теоретиком, даже «акадЭмиком», как часто над ним подтрунивали «старшие» адмиралы.
Николай Иванович прекрасно понимал, что покомандовать Тихоокеанским флотом, перенесись тот вдруг, «чудом» во Владивосток, из «заслуженных адмиралов» вмиг выстроится немалая очередь. Но вот прорваться к эскадре, возглавить её и довести до единственного российского порта на Дальнем Востоке, – тут дураков нет. И тянуть контр-адмиралу Небогатову лямку флотоводца до заключения перемирия с японцами, или до гибели в бою, или же, что наименее вероятно, до удачного прорыва в такой далёкий и такой желанный Владивосток.
Гибнуть в бою, пусть даже и героем, Николаю Ивановичу категорически не хотелось, но и мыслей об интернировании, о «торможении» эскадры не возникало. «Академик» Небогатов знал, что начни он сейчас сноситься с Петербургом, вытребовать командующего, тянуть время, ожидая начала переговоров о мире, или же просить усиления черноморцами или покупными кораблями, напирать на разброд и шатание в экипажах после смерти Рожественского, – это конец. Даже не конец карьеры, чёрт с ней! Но погибнет флот, с таким трудом выстроенный океанский флот России, уже уполовиненный в Порт-Артурской мышеловке. Да и разложение в экипажах при бездействии и бесцельном «болтании» у чужих негостеприимных берегов пойдёт быстро и необратимо…