– Николай Иванович, – Брусилов, снова тянувший руку, получил наконец одобрение адмирала и задал интересующий всех вопрос, – но почему Того отвернул, если его комендоры нащупали дистанцию?

– Наши тоже не зевали. Бухвостов сообщил о трёх точно зафиксированных попаданиях главным калибром в «Микасу», пять бронебойных заколотили в «Асахи», по разу отмечались попадания двенадцатидюймовых в «Сикисиму» и «Фудзи». А вот «Ниссин» и «Кассуга» похоже, остались целыми. Впрочем, как и «Ушаков». Из рапорта следует, что наши снаряды разрывались гораздо чаще, чем при отстреле на полигоне, данные получены после опроса командиров и артиллерийских офицеров «бородинцев». Если действительно так, все офицеры и матросы, занятые на переснаряжении боекомплекта, будут представлены к наградам.

– Далее, на пятьдесят пятой минуте боя, если считать с момента открытия огня главным калибром, «Суворов» удачно «влепил» своему оппоненту в линии – «Асахи», у японца рванула кормовая башня, думали – броненосец взорвётся, уже «Ура» кричали. В эти же минуты «Скат» исхитрился и выпустил с десяти кабельтовых мину по «Микаса» и хоть та затонула на полпути, однако ж этого хватило для выхода японцев из боя. Бухвостов не организовал преследование так как был уверен в гораздо большей избитости «бородинцев», очень уж сильные пожары разгорались на «Бородино» и «Суворове», да и «Александр» здорово полыхал – доберись огонь до погребов…

Потому первоначально о погоне за Того не думали, когда же справились с пожарами, враг ушёл слишком далеко. Николай Михайлович признаёт ошибкой оставление на броненосцах шлюпок, которые в сражении у своей базы явно лишние, и послужили пищей для огня, а также отмечает необходимость усиления противоосколочного бронирования. Боевые рубки «бородинцев» просто «собиратели осколков».

– Каковы потери на эскадре, Николай Иванович? – задал вопрос Лилье.

– В рапорте сообщается о пяти погибших офицерах, также убитыми потеряли восемь унтер-офицеров, пятьдесят два матроса. Ранены 23 офицера и 117 нижних чинов.

– Однако, – протянул Лахматов, – однако. А что с «Мономахом» и «Николаем»?

– Нет в рапорте Бухвостова ничего про бой у Сахалина. Ничего нет, – Небогатов помедлил и продолжил, – я давал указание Смирнову и Попову во второй половине дня, ближе к сумеркам, пошуметь у Лаперуза, вытянуть на себя броненосные крейсера Камимуры, но едва только завидят дымы – уходить в океан. Вряд ли японцы бросились бы за ними, оставив пролив без прикрытия. Хотя всё возможно…

– Наверняка такая активность Того как-то связана с наступлением нашей армии, – Семёнов отложил газеты, – сами посудите, господа 15 июня Линевич начинает артподготовку, корпуса приходят в движение и тут Того устремляется к Владивостоку. Держу пари – получил адмирал накачку из Главного штаба, а то и от самого императора.

– Оставим политику и сухопутные дела дипломатам и генералам, Владимир Иванович, – Небогатов был явно не в духе, – нам бы в своём околотке под фонарём не поскользнуться. Если Того посчитает по итогам боя в заливе Петра Великого, что серьёзно повредил русские броненосцы, да перекинет хотя бы «Сикисиму» в Цусимский пролив, в помощь Катаоке, то дела наши – швах! Тем более там уже «Асама» крутится. Трудно будет прорваться без драки. Я бы даже сказал – никак не получится избежать драки…