– Не проще ли в таком случае дать мне ее адрес?

Нет, – отрезал человек с корзиной. Елей из его голоса мгновенно испарился. – Госпожа графиня предпочитает, чтобы ее корреспонденция шла через Вену. Поскольку она много путешествует, так надежнее. Всем сердцем рад служить вам, ваше сиятельство!

И «слуга его сиятельства» поспешно удалился в сторону Кертнерштрассе, оставив Морозный в некоторой растерянности. Его смутила не формулировка: австрийская вежливость часто бывает столь же сентиментальной, сколь и куртуазной. Нет, его удивил отказ – мягкий, но безусловный отказ сообщить адрес графини. Значит, о письме не могло быть и речи. А начиная с сегодняшнего вечера у него, вероятно, найдутся дела поважнее, чем гоняться за старой дамой да к тому же и со странностями. Альдо на какое-то мгновение даже пожалел, что явился к этому дворцу. Лиза, если узнает, может совершенно неправильно истолковать его дружеские намерения. Лучше бросить эту затею...

Укрепившись в своем решении, Морозини решил использовать всю свободную вторую половину дня на то, чтобы возобновить знакомство с сокровищами Габсбургов. Разве Симон Аронов не говорил при первой их встрече, что опал, возможно, находится среди них? И Альдо направился в Хофбург, бывший императорский дворец, часть которого теперь занимали государственные учреждения, а часть была отведена под коллекцию драгоценностей. Он и впрямь обнаружил там восхитительный опал венгерского происхождения, соседствовавший с прибывшим оттуда же гиацинтом и испанским аметистом, но это не мог быть тот камень, который они искали, – слишком большой!

Альдо утешился созерцанием великолепного изумруда, венчавшего императорскую корону, а также того, что некогда был Золотым руном. Но его удивило отсутствие драгоценностей, принадлежавших последним представителям династии. Ведь Морозини знал: у императрицы Елизаветы, чарующей Сисси, среди прочего был сказочный убор из опалов и бриллиантов, подаренный ей перед свадьбой эрцгерцогиней Софией, ее теткой и будущей мачехой, которая когда-то надевала этот убор в день собственного венчания. Не обнаружив ничего похожего, Альдо решил обратиться за справкой к хранителю коллекции и, испросив аудиенции, оказался перед неприветливым чиновником, едва выдавившим из себя:

– Драгоценности, находившиеся в личной собственности, больше нам не принадлежат. Их похитили у нас в конце войны, и это очень жаль. Среди них был и «Флорентиец», большой светло-желтый бриллиант, принадлежавший герцогам Бургундским, – его постигла общая участь, когда вершилось подлое ограбление австрийского народа. Впрочем, как и драгоценности Марии-Терезии, и... и другие.

– Кто похитил?

– Вас это вряд ли касается. А теперь попрошу меня извинить: я очень занят...

Морозини, которого таким недвусмысленным образом выставили за дверь, решил не упираться. Однако, задержавшись на минуту перед колыбелью римского короля и несколькими вещицами, принадлежавшими его матери, Марии-Луизе, он подумал, что неплохо бы поклониться могиле этого ребенка – сына Наполеона и короля Рима, вынужденного завершить свой короткий жизненный путь под австрийским титулом. И Альдо отправился в склеп Капуцинов.