Поленья, подброшенные в камин, возвращают огонь к жизни, и, глядя на его адское сияние, я почти ощущаю, как жар обжигает мои волосы и пожирает плоть. Нет, нет, я не хочу умереть так! Паника впрыскивает мне в кровь адреналин, и я поднимаюсь на четвереньки. Но, подползая к двери, слышу их шаги, возвращающиеся из спальни.

Чьи-то руки опрокидывают меня на спину, и я ударяюсь лицом об угол камина. Чувствую, как распухает моя щека в том месте, где появится жуткий синяк, но его никто не увидит – все испечется в огне. Я слишком слаба и не могу сопротивляться, пока Билли волочет меня по коридору к спальне.

Они вдвоем забрасывают меня на матрас, где уже лежит Эверетт.

– Сними с них одежду, – говорит Сьюзен. – Они бы не стали ложиться одетыми.

Они действуют как эффективная команда: быстро стаскивают с меня брюки, блузку, нижнее белье. Мать и сын, соединенные этим психопатическим стриптизом, в результате которого мы с Эвереттом остаемся голые на кровати. Сьюзен в беспорядке швыряет нашу одежду на стул, а туфли оставляет разбросанными по полу. О да, сценарий хорошо продуман: молодая пара, обессиленная сексом. Подумав немного, Сьюзен уходит и возвращается с двумя пустыми бутылками из-под вина, двумя стаканами и свечами, и все это завернуто в кухонные полотенца. Никаких отпечатков не останется. Сьюзен расставляет все на ночном столике с тщательностью декоратора, готовящего сцену для спектакля. Когда от свечек загорятся занавеси, мы с Эвереттом, пьяные, будем спать. Поэтому нас не разбудит дым. Мы голые и пьяные, пресыщенные молодые любовники, забывшие о том, как опасен огонь. Он сожрет все улики: отпечатки пальцев, волоски и волокна, следы кетамина в наших организмах. Так же как сожрал все улики после убийства Сары. Как Сара, как обреченная Жанна д’Арк, я превращусь в пепел, и вместе со мной сгорит правда. Правда о том, что случилось с Лиззи Дипальмой.

Я знаю правду, потому что была в лесу, когда это случилось.

Это было в октябре, в субботу. Осенние листья горели так, словно пламя охватило кроны деревьев. Я помню, как у нас под ногами трещали ветки, будто хрупкие косточки. Я помню, как Билли (в свои одиннадцать лет он уже был сильным парнем) вонзил лопату в землю, откапывая могилу.

Сьюзен снова выходит из комнаты, а Билли садится на кровать рядом со мной. Он гладит мою голую грудь. Щиплет сосок.

– Ух ты, малютка Холли Девайн подросла.

Мышцы на моих руках напрягаются, но я не шевелюсь. Нельзя, чтобы он понял, как быстро выходят из меня пары кетамина. Он не знает, что я только два раза пригубила виски, после того как Сьюзен пополнила мой стакан. Эверетт допил мой виски, и полная порция досталась ему. Его глаза открыты, он тихонько постанывает, но я знаю: он беспомощен. Только я и могу дать отпор.

– Ты всегда была особенная, Холли, – говорит Билли. Его руки скользят вниз, к моему животу. Чувствует ли он мою дрожь? Видит ли отвращение в моих глазах? – Всегда готовая на любую игру. Из нас бы получилась прекрасная команда.

– Я не такая, как ты, – шепчу я.

– Такая, такая. В глубине души ты точно такая. Мы оба знаем, что по-настоящему имеет значение в этом мире. Имеем значение только мы, и ничто другое. Вот почему ты молчала все эти годы. Вот почему ты хранила тайну. Ты знала, что будут последствия. Ты ведь не хочешь, чтобы и твоя жизнь была уничтожена, верно?