Отфыркиваясь и отплевываясь, Никита с трудом выбрался на скользкий пологий берег и обессиленно опустился на траву. Вся его одежда была перепачкана тиной, водорослями и еще чем-то неприятным. В кроссовках хлюпала вода.

Свалившись с крана, он долго плыл под водой, стараясь убраться как можно дальше от преследователей. Так долго, насколько хватило запаса воздуха в легких. А затем все время, пока вертолет кружил над заливом, освещая окрестности мощным прожектором, он ждал, сидя по шею в воде в зарослях тростника на мелководье.

Никита замерз так, что зуб на зуб не попадал, а они все летали и летали над водой – исключительное свинство с их стороны. Занимательная вышла экскурсия, ничего не скажешь!

Легостаев медленно сел, и у него тут же закружилась голова. Странно, ведь он только что чувствовал себя отлично. Даже когда скакал по крышам «Экстрополиса». Он попытался встать на ноги – стало еще хуже. Никита постоял некоторое время, уперев руки в колени, затем попробовал выпрямиться.

И тут его стошнило. Потом еще раз. А потом он взглянул на свою футболку и увидел, что она стала еще грязнее, чем была до этого.

Но вроде полегчало.

Никита стащил с себя грязную одежду, снова вошел в воду и, как мог, прополоскал вещи. Затем отжал и вновь надел. Ощущение было омерзительное. Холодно, сыро. К горлу вновь подкатывала тошнота, все тело болело, как после тяжелой работы. Мало того, голова кружилась все сильнее, мышцы то сводило судорогой, то отпускало. А еще что-то неладное творилось со зрением: все как будто расплывалось перед глазами, а затем снова обретало четкие очертания.

– Что за гадость они мне вкололи? – сам себя спросил Никита.

И что там с Еленой Владимировной? И с профессором Винником? Но время было уже позднее, и эти вопросы он решил оставить на завтра. Сейчас следовало подумать, как попасть домой.

«Родители меня убьют», – подумал Никита.

Но ему повезло – пешком добравшись до пригорода, он успел вскочить в последний автобус, который шел в его район. Кондукторша, пожилая полная женщина с добрым лицом, молча покосилась на его мокрую одежду, но ничего не сказала. И Никита был благодарен ей за это. Сейчас он находился не в том состоянии, чтобы отвечать на чьи-либо расспросы. Он выгреб из кармана всю мелочь, – горсть мокрых монеток, – и с горем пополам набрал нужную сумму на оплату проезда.

– Убери свои деньги, – мягко сказала ему кондукторша. – Тебе, похоже, и так сегодня досталось. Так что довезем тебя бесплатно. Как последнего пассажира.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Никита.

Полтора часа спустя он стоял перед дверьми своей квартиры. Никита тихонько отпер дверь и на цыпочках прокрался в прихожую, стараясь даже не дышать, чтобы никого не разбудить. Но его старания оказались напрасными. Мама не спала; все это время она ждала его, сидя на кухне.

– Никита! – истошно закричала Ирина Юрьевна, увидев его в коридоре. – Сынок!

Она бросилась к нему, крепко прижала к себе. И тут же отпрянула.

– Господи, почему ты такой мокрый?! А запах!

Никита стрельнул глазами вокруг. Отца не видно. Наверное, задержался на работе. И слава богу! Никита начал лихорадочно соображать, что сказать. Вообще-то об объяснении следовало позаботиться заранее, но мысль об этом пришла только сейчас.