– Извини, – сказала она, совершенно не чувствуя себя виноватой. – Я нечаянно.

– Представляю, что было бы, если бы нарочно вмазала. – Саша-маленький открыл глаза, проморгался и близко склонился над ее лицом: – Самбо? Кикбоксинг? Хоэквандо? А, я понял! У тебя черный пояс по карате.

Глаза у него были сейчас не рыжие, а очень черные от расплывшихся во всю радужку зрачков. И похоже, он не собирался выпускать ее из этого капкана, который, надо полагать, считал объятиями.

– Я очень щекотки боюсь, – объяснила Ольга как можно спокойнее. – Не выношу, когда меня трогают… Сразу такая злоба в душе поднимается… Даже, можно сказать, ненависть.

Саша-маленький минуту молчал, глядя ей в глаза, а потом опустил ресницы и осторожно поставил ее на землю.

– Понял, – очень ненатуральным веселым тоном сказал он и потрогал быстро опухающую переносицу. – Больше не буду. Без крайней необходимости.

Не то чтобы Ольга ему не поверила, но присутствие Саши-маленького ее все равно стесняло, хоть он пока и выполнял свое обещание – руками не трогал. Зато смотрел все время так… Ну что теперь, паранджу носить, что ли? Надо как-нибудь осторожно у Игоря Дмитриевича разузнать, часто ли Саша-маленький будет здесь околачиваться.

Ольга сидела на верхней ступеньке крыльца – рисовала Цезаря, развалившегося перед крыльцом в позе ленивого сфинкса, прислушивалась к звукам на втором этаже – не проснется ли Чижик, и обдумывала возможные варианты разговора о Саше с Игорем Дмитриевичем. В доме раздались неторопливые мягкие шаги, дверь за ее спиной открылась, чуть колыхнув неподвижный густой воздух душного вечера, пахнуло слабым ароматом хвойного дерева, и Цезарь, не трогаясь с места, с ожиданием глянул поверх головы Ольги и шевельнул хвостом. На ловца и зверь бежит. Вот сейчас и надо как-нибудь постепенно начать разговор о Саше-маленьком.

Игорь Дмитриевич подошел, встал за ее спиной и пару минут стоял молча. Наверное, портрет Цезаря разглядывал. Хотя нет, спохватилась она, он же в таких сумерках вряд ли что-нибудь видит. Она оглянулась, задрав голову, – он стоял над ней, сунув руки в карманы, и пристально глядел вовсе не на портрет Цезаря, а на нее.

– Я вас спросить хотела, – начала она.

– Я вас спросить хотел, – в тот же миг сказал он.

Оба замолчали, выжидающе глядя друг на друга, потом он шагнул в сторону, сел на ступеньку рядом с ней и сбоку заглянул ей в лицо:

– Сначала вы спрашивайте.

– Нет, лучше сначала вы. – Ольга отложила бумагу и карандаш и тихо чмокнула губами, разрешая Цезарю шевелиться по своему усмотрению. – У меня так, глупости. Ваш вопрос наверняка важнее. Что-нибудь о Чижике, да?

– Нет. – Он все смотрел на нее, склонив к плечу голову, слегка улыбаясь, но глаза у него были очень серьезные, даже настороженные какие-то. – Это не о Чижике. Но тоже очень важно. Ольга, вы за что Сашу-маленького покалечили?

– Господи! – Ольга так испугалась, что сердце ее пропустило удар, а потом затрепыхалось осиновым листом. – Там что-то серьезное, да? Я же нечаянно! У него перелом, да? Я не подумала сразу, да и не похоже было, даже кровь не пошла… Обычно кровь носом при любом ударе идет, вот я и не поняла… Его в больницу отвезли? Мне казалось, что он весь день нормально себя чувствовал… Мне надо было самой посмотреть…