«Таджики, — сразу определил Женька. — Новоперсидский диалект фарси. Конечно, отличается от классического, но основное понять могу. Все-таки учил фарси в универе, еще и дисер умудрился защитить», — хмыкнул про себя Красный Перец, отмечая простой незамысловатый язык собеседников. Информация нулевая. Так, треп хороших знакомых.

«Кристина похожа на Фатиму», — разобрал Женька.

«В этой больнице лежит Бек. Собака. Его Реза видел», — фраза не отличалась особенным смыслом и сложным построением.

«Это он и его люди застрелили Муслима и Фатиму», — поведал из темноты один из парней.

«Мама дорогая, — содрогнулся про себя Красный Перец, интуитивно прислоняясь к калитке. — Тут и Калинка наша лежит и террорист какой-то. Нужно Кирсанову сообщить. Пусть проверит постояльцев этого странного заведения», — решил он про себя и тут же услышал:

— Кирсанов, собака, никому житья не дает. Джамиля лично из Москвы вышвырнул, не дал старику спокойно пожить. А тот прилетел в Душанбе и умер.

— Да, — согласился другой. — Реза поклялся его убить. Я верю Резе.

«Я бы тоже поверил, — охнул про себя Маляев, догадавшись, кто такой Бек. — Как же тебя из этого гуано вытащить, Калинка моя?» — тяжело вздохнул он, буравя взглядом спины удаляющихся таджиков, и не услышал, как открылась калитка и крепкая рука втащила его за шиворот внутрь.

— Я тебя, кажется, предупреждал, — рыкнул Кирсанов, прижимая незадачливого посетителя к кирпичному забору. — Хватит вокруг моей семьи рыскать, придурок. Какого хрена ты к моей жене приперся? — нависла над Женькой широкая фигура. — А то…

— А что вы мне сделаете? — попытался вырваться Маляев. Не получилось. — Похитите, как Меньшикова…

— Да не знаю я, где ваш Толян ошивается. Не знаю, — прорычал в самое ухо Кирсанов. — Ищи его в другом месте.

— Врете, — затрепыхался Красный Перец, — убили уже, наверное, Тольку. И меня грохнете, как Фатиму и Муслима…

— Вот как, — криво усмехнулся Кирсанов, отстраняясь от Женьки и чуть ослабив хватку. Но, как и прежде, не выпуская из тисков железных пальцев. — Ну если ты, Женя, подготовишь теракт и захватишь самолет с заложниками, то можешь смело рассчитывать на такой исход. Грохну без сожаления, — пристально глянул в глаза Кирсанов и, слегка приложившись ладонью по печени, рыкнул: — А ну-ка, выкладывай, откуда сведения?

— Я…это… отпустите, а? — взмолился Маляев.

— Отпущу, только хочу знать, откуда ты в курсе подробностей освобождения заложников в Душанбе. В наши СМИ ни строчки не просочилось. Так откуда, Жень? — Кирсанов всмотрелся в лицо Красного Перца по-отечески строго, и Женька чуть было не ляпнул: «Я больше не буду!».

— Сейчас, пока ждал, — поморщился он, осознавая, какого свалял дурака. — Таджики мимо проходили и обсуждали Резу, его невесту и еще какого-то деда. Он недавно в Душанбе помер.

— Джамиль, — кивнул Кирсанов, отпуская Женьку. — Давай, поподробней мне расскажи, — деловито бросил он и втянул несчастного Красного Перца внутрь здания.

— Я хочу убедиться, что с Сашей все в порядке, — пробурчал Маляев, набравшись смелости.

— А без этого никак? — бросил отрывисто Кирсанов и, мученически вздохнув, повел на второй этаж, где в одноместной палате спала и видела сны красавица Калинка. Рядом стояли капельницы, а в кресличке вязала сиделка.