В приемном покое госпиталя он напряженно следил, как носилки с женой катят по коридору. Слышал, как кто-то кричит о готовой операционной и требует взять по цито анализы. Замечал, как вокруг жены суетится персонал. И поцеловав тонкую Санькину руку, попросил любимую:
— Я жду тебя, Санечка. Поправляйся! Умоляю тебя!
Генрих Иванович Поморов считал себя практичным и находчивым человеком. Передав Фархаду точные сведения, куда поехали Шурка с Кирсановым, он вернулся домой и сразу же сел обедать.
— Котлетки с пюре, — потер Поморов ладони. — Как же хорошо, Люсенька! Можно и стопочку выпить. За успех, так сказать… Шурка теперь никуда не уйдет. Целая армия приехала ее ловить …
— Может, Гена, нам лучше уехать, — тихо пробормотала жена. Сейчас соберемся быстренько. И на вокзал. Только этого — она скосила глаза на подпол, — выпустить нужно.
— Ага, — кивнул он. — Еще чего! С ума сошла, что ли? Чтобы он нас выдал? Вот дурья башка, — проворчал он и, подскочив со стула, стремительно заходил по комнате. — Нужно уколоть что-нибудь из Ромкиных запасов, — задумчиво хмыкнул он. — И посадить на любую электричку. Пока приедет в Москву или в Тверь, напрочь забудет, кто он и что. А полиция наша, найдя в крови тяжелую наркоту, не придаст значения его показаниям.
— Умный ты, — мотнула головой Люся и уже наклонилась к сожителю, чтобы поцеловать его в потный широкий лоб, изрытый морщинами, когда в дверь постучали.
— Хозяева, — прокричал с крыльца участковый. — Откройте, пожалуйста!
— Не успели, — охнула Люся и кулем осела на стул.
— Быстро сработали, — скривился Поморов, доставая из-за горки охотничье ружье. — Держитесь, твари! — прохрипел он, вставляя патроны. — Живым не дамся!
Глава 21
Кирсанов умел ждать. Долгие годы службы приучили его к терпению и выносливости. И он всегда знал, что есть моменты, когда нужно наперекор всему броситься в рукопашную, и есть совершенно другие, когда приходиться затаиться в засаде, как бы ни сжимались кулаки и сердце ни стонало от боли и ярости. Заполнив какие-то бланки для формальности, Кирсанов тяжело опустился в первое попавшееся кресло и, вперив взгляд в высокие белые двери, вновь оказался в злополучном лесу, где чуть больше часа назад ранили Саньку. Несся по утоптанному снегу, прижимая к себе впавшую в забытье жену. Истово молился о ее спасении.
«Вроде и крови на поляне осталось немного, — вздыхал он про себя. — А почему потеряла сознание? От кровопотери или от болевого шока? — Кирсанову вдруг подумалось, что за всю свою карьеру ему пришлось терять друзей. Вот так же тащить их на себе. Здоровых и крепких мужиков. Перевязывать раны и затягивать жгуты, дабы остановить кровь, хлеставшую из перебитых артерий. Кого-то спасли, а с другими попрощались под оружейные залпы. Но никогда сердце не трепыхалось от страха, как лист на ветру. Никогда в голове не бились тревожные мысли, что лучше подохнуть самому. Его бойцы, тренированные и сильные, выкарабкивались и не из таких передряг. — Но Санечка моя, — мысленно улыбнулся Кирсанов, представляя в неглиже Александру Андреевну. — Она у меня женщина хрупкая. И какой урон здоровью нанесет злосчастное ранение? Кому понадобилось убивать мою жену? И главное, зачем? Мне отомстить? Твою мать, — рыкнул он и, обругав себя последними словами, задумался о заказчике. — Неужели Реза отдуплился? — мрачно хмыкнул Кирсанов. — А Поморов этот откуда взялся? И как они нашли друг друга? И самое главное, где! В Москве! Тут захочешь встретиться случайно — и ничего не получится. Столько народу вокруг толчется. Можно пройти мимо и не заметить знакомого, или сесть в соседние вагоны метро и выйти на разные стороны. Как Реза нашел на Поморова? И какой толк старичку-профессору убивать мою жену?» — сжал кулаки Кирсанов и снова уставился на дверь. Краем глаза он заметил, как рядом в креслице опустился Асисяй, но даже не повернул головы. Точно знал, что верный адъютант не проронит ни слова, пока не позовут. Просто будет сидеть рядом и молчать.