— Гриша? Вы уверены?
— Ну она мне так сказала… Призналась, что поняла, будто вообще любить не способна, я спросил, а этого Гришу ты не любишь? Она сказала, что обожает…
— О господи, — как-то невесело рассмеялась Белла Львовна. — Вы знаете, кто этот камерный певец? Это ее кот Гришка! Она всегда утверждает, что он как-то необыкновенно поет…
— Кот? — поразился он. — В каком смысле — кот?
— В прямом. Сибирский здоровенный котище…
Она показывала его фотографию…
— Так… Значит, она наврала про певца… А что еще она мне наврала?
— Боюсь, что все.
— Но что? Что именно? Умоляю, расскажите…
— Не надо, лучше вам этого не знать, если Ника сама вам не сказала, я не вправе… Да и вообще она уж сделала свой выбор…
— Какой выбор? Какой выбор? — почему-то страшно испугался он.
Белла Львовна смотрела на него с жалостью.
— Я вас умоляю! Хотите, стану перед вами на колени? Расскажите мне, что там за тайны такие, объясните, почему она сбежала? Все ведь было так хорошо, так чудесно…
— Вам легче?
— Да, легче, спасибо. Вы хотите, чтобы я поскорее ушел?
— Нет, пожалуй, вам и вправду следует кое-что знать… Вот что, молодой человек, поднимайтесь.
Я сегодня еще не пила кофе, а без кофе я не живу.
Вы завтракали?
— Нет.
— Вам надо выпить горячего чаю и что-то съесть. Идемте на кухню, и после завтрака я вам все расскажу. А там уж вы сами будете думать…
Он с наслаждением выпил стакан горячего чаю, но есть не мог. А Белла Львовна медленно и задумчиво пила свой кофе. Он чувствовал, что сейчас услышит что-то тяжелое, что-то такое, что может отравить его спокойную жизнь… А может, уйти?
Не знал, и не надо. Ника сделала какой-то там выбор, ну и на здоровье, а я-то тут при чем? Но он сидел и умоляюще смотрел на старую женщину.
— Белла Львовна, к чему эти тайны? Расскажите все как есть, — наконец взмолился он. — Я так понимаю, что во всем этом вы вините меня, так, может, я смогу хоть отчасти оправдаться…
— У вас есть сигареты? — вдруг спросила она.
— Я давно бросил.
— Я тоже…
— Может, сбегать?
— Да нет, ни в коем случае… Просто тяжело заводить этот разговор…
Господи, что ж там такое?
— Не знаю, с чего и начать… Видите ли, когда вы решили остаться за границей, вернее, когда это стало известно, Ника, конечно, была убита, но ни одного худого слова в ваш адрес не только не сказала, но и другим не позволяла… Хотя многие от этого пострадали в вашем институте, да и саму Нику таскали в КГБ…
— Я ее спрашивал, она сказала, что ничего такого не было!
— Она не хотела вспоминать, боялась показаться вам неблагополучной, несчастной…
— Она несчастна? Из-за меня?
— Да нет, из-за себя скорее…
— Ее мучили гэбэшники?
— Тогда? Нет, то есть это было очень неприятно, но ничего такого уж страшного. Там тоже не сплошь идиоты сидели, поняли, что она просто наивная влюбленная девочка… Но вот потом, когда пришло известие о вашей смерти…
— Что тогда? — замирая, спросил он.
— Тогда она просто сошла с ума. Она повсюду и во весь голос заявляла, что вас убило КГБ, что вы, будущий великий ученый, выбрали свободу, а вас убили на взлете, ну и еще всякую такую гневную чушь… Ее пытались вразумить, но куда там! В результате ее выперли из института, но это бы еще полбеды… Эта дуреха связалась с какими-то сомнительными диссидентами, вела себя более чем неосторожно, я деталей не знаю даже, но, короче, ее арестовали, и в результате она оказалась в психушке…