Это предложение, дававшее новый оборот печальным мыслям, было принято с восторгом, и обе сестры немедленно принесли все огнестрельное оружие. Арсенал Гуттера был довольно исправен, и почти все ружья были заряжены.

— Начнем же, Великий Змей, — сказал Зверобой, обрадовавшийся случаю еще раз показать свою необыкновенную ловкость. — Сперва мы попробуем обыкновенные ружья, а там дойдет дело и до «ланебоя». В птицах недостатка нет: одни, как видишь, плавают по озеру, другие порхают над нашими головами: выбирай любую. Не хочешь ли попробовать попасть в этого рыболова?

Чингачгук прицелился, выстрелил и дал промах. Молодой охотник улыбнулся и тут же выстрелил сам: пуля пробила насквозь грудь рыболова, и он замертво упал на поверхность воды.

— Ну, еще не велика вещь застрелить эту птицу, — сказал Зверобой, как-будто опасаясь, чтоб не сочли его хвастуном. — Змей, конечно, не будет досадовать на меня. Помнишь ли ты, могикан, тот день, когда ты сделал такой же промах по дикому гусю, а я застрелил его, почти не прицеливаясь? Все эти штуки, разумеется, ничто для друзей. Но вот еще чудесная птица, годная на жаркое. Немного к северу, могикан.

Это была большая черная утка, величаво плывшая по воде. В ту эпоху глубокого, еще не нарушенного человеком спокойствия все: маленькие озера в Нью-Йоркской области служили местом отдыха для перелетных южных птиц, и Глиммерглас время от времени наводнялся целыми стадами диких уток и гусей. В настоящую минуту сотни птиц спали на воде или омывали свои перья, и утка, на которую указал Зверобой, служила самою лучшею мишенью. Чингачгук, не сказав ни слова, принялся за дело. На этот раз ему удалось пробить крыло, и подстреленная птица понеслась по воде, удаляясь от своих врагов.

— Надо прекратить ее страдания, — сказал Зверобой. — Мой глаз и рука, авось, окажут ей эту услугу.

И роковая пуля отделила голову от шеи с такой ловкостью, как-будто перерезали ее ножем. Вахта, сначала обрадованная успехом своего возлюбленного, сделала недовольную мину, когда увидела превосходство его друга. Напротив, могиканский вождь радостно вскрикнул и не скрыл своего удивления перед меткостью соперника.

— Не думай о своей Вахте, Чингачгук, — сказал Зверобой с веселой улыбкой. — Ее нахмуренные брови не могут ни убить, ни оживить, ни утопить. Разумеется, в порядке вещей, если жена разделяет победу или поражение своего мужа, а вы ведь уж почти муж и жена. Но вот еще славная птица прямо над нашими головами.

То был орел из породы тех, которые питаются рыбой. Он вился в эту минуту над замком, выжидая случая броситься на добычу. Чингачгук молча взял другое ружье, прицелился, выстрелил и опять дал промах, но и Зверобой на этот раз не был счастливее своего друга.

— Кажется, я выхватил у него несколько перьев, — сказал он, — но кровь его цела, и этим старым ружьем не выцедить ее. Юдифь, дайте мне «ланебой»; наступила пора испробовать его.

Последовало общее движение. Чингачгук измерил глазами пространство и убежденно сказал, что невозможно подстрелить на такой высоте.

— А вот увидим, — сказал Зверобой, беря поданное ружье. — Может-быть, «ланебой» сделается в моих руках убийцей орлов.