— Ничего, сейчас я сяду и напишу везде, куда надо.

Он брюзжал до тех пор, пока из шифоньера в гостиной я не извлек толстую амбарную книгу, прошитую, с тщательно пронумерованными страницами.

«Мамонов вернулся из командировки семнадцатого, а на работу вышел двадцатого, билет выпросил на вокзале… Черноплавский выписал материальную помощь Ивашиной, деньги она отдала ему на угощение комиссии из министерства… После субботника Черноплавский с Мамоновым заперлись в кабинете, вышли навеселе, за углом к ним в машину села Ивашина…»

Опять досье для доносов! В отличие от сына Золотов-старший не разбрасывался: выдернутые из жизни факты и фактики выстраивались целенаправленно и били в одну точку. Ну и семейка!

— На каком основании забираете мои документы? — сипло выдавил Золотов-старший. — Это записи о непорядках в нашем учреждении, перечень злоупотреблений некоторых должностных лиц. Разве советский человек должен мириться с подобными явлениями?

Или вы не одобряете гражданской активности простых тружеников?

— Активность мы одобряем и очень приветствуем, — я качнул на ладони увесистый гроссбух. — А потому тщательно изучим ваши записи и примем нужные меры.

Я сложил в портфель изъятые вещи, взял изготовленный Петром под диктовку протокол.

— А если оснований для вмешательства прокуратуры не окажется, направим ваш труд в коллектив…

У Золотова обмякло лицо, и он безвольно опустился на стул.

— Потому что накопление недостатков вовсе не признак гражданской активности. Их надо выносить на обсуждение общественности, давать оценку и устранять. Так?

Я поймал себя на мысли, что перенял нравоучительные интонации прокурора.

Золотов ничего не ответил. Подписывать протокол он не стал, по моей просьбе это сделала супруга, покосившись предварительно на главу семьи и не получив явно выраженного запрета.

В гулком опрятном подъезде молчавший до сих пор участковый обрел дар речи:

— Ну и динозавр на моей территории живет! Я сюда и не заходил никогда — профессорский дом, ни жалоб, ни заявлений. Да и боязно как-то ученых беспокоить… — Он смущенно улыбнулся и, очевидно, чтобы скрыть смущение, спросил:

— Этот на ученого не похож… Небось сынок? — И ответил сам себе:

— Наверняка! Такие всю жизнь в детках ходят, папашиным авторитетом живут… Надо записать: Золотов, квартира пятьдесят два. — Он полез было в планшетку, но тут же одумался. — Какой толк — не пьяница, не скандалист. А сутяжниками и кляузниками милиция не занимается.

Мы прошли по зеленому двору, искореженному свежевырытой траншеей, через высокую арку вышли на оживленную улицу.

Справа, у булочной, стоял мощный зеленый «Урал» с коляской.

— Могу подбросить до отдела, — предложил участковый.

Как раз кстати. Дав практикантам задание изучить изъятые «досье» и выбрать факты, представляющие интерес для следствия, я первый раз в жизни прокатился по центральной улице города в коляске милицейского мотоцикла.

В райотделе царило дневное затишье, особенно ощущаемое в дежурной части. На стуле у входа сидел один-единственный человек — ресторанный спутник Золотова.

— Добрый день, Эдик!