Патрик сильно засомневался насчет дороговизны сервиза, но мудро воздержался от комментариев.

— Да, и я, конечно, тоже бы уехала в Америку, если бы не мое слабое здоровье. Если бы не это, я бы наверняка тоже вышла замуж за богача и сейчас бы как сыр в масле каталась, а не ютилась в этой лачуге пятьдесят лет. — И Свеа бросила на Эйлерта обвиняющий взгляд.

Он на ее комментарии никак не отреагировал. Наверняка Эйлерт уже слышал это много-много раз.

— У меня подагра, констебль понимает. Руки и ноги совсем отваливаются, и это чистая мука — с утра до ночи. К счастью, я не из тех, кто жалуется, а что касается моей ужасной мигрени, то вообще непонятно, как можно переносить такие муки. Но это не про меня, констебль понимает, что я не жалуюсь. Нет, свои болячки человек должен переносить мужественно. Я уж даже не упомню, сколько раз слышала: какая ты сильная, Свеа, как ты можешь оставаться на ногах круглые сутки с такими болезнями. Но такая уж я родилась.

Она застенчиво потупила глаза и продемонстрировала Патрику свои руки, которые, на его неискушенный взгляд, были совершенно здоровыми, без малейших следов подагры. «Что за чертова шарманка», — подумал он. Свеа не пожалела макияжа и так обвешалась дешевыми украшениями, что трудно было сказать, чего на ней больше: побрякушек или косметики. Как вышло, что такие совершенно не подходящие друг другу люди, как Эйлерт и Свеа, прожили вместе пятьдесят лет? Патрик понимал, что такова была проблема поколения. Их поколение считало, что лучше мыкаться с совершенно не подходящим тебе человеком, чем развестись. Очень печально. Эйлерт, наверное, видел в жизни маловато радостей.

Патрик кашлянул, чтобы утихомирить разыгравшийся не на шутку словесный шторм Свеа. Она послушно замолчала и впилась жаждущим взглядом в его лицо, сгорая от нетерпения, что же за увлекательную новость он собирается ей сейчас рассказать. Можно не сомневаться, что не успеет Патрик выйти за дверь, как сарафанное радио заработает во всю мощь.

— Так, я бы хотел задать тебе несколько вопросов, касающихся времени до того момента, когда ты нашел Александру Вийкнер. Когда ты был там и осматривал дом.

Патрик замолчал и посмотрел на Эйлерта, ожидая, что тот ответит. Но Свеа успела раньше:

— Я вот тоже говорю. Как такое только могло случиться. Кто бы мог подумать, что мой Эйлерт ее найдет? Все только об этом и говорят последние несколько недель.

Ее щеки задрожали от возбуждения, и Патрик с трудом удержался от резкого замечания. Вместо этого он вежливо улыбнулся и сказал:

— Я, конечно, прошу меня извинить, но не могли бы вы нас некоторое время не беспокоить? Это стандартная практика в полиции, опрашивать свидетеля с глазу на глаз.

Патрик, конечно, кривил душой, вранье чистой воды, но с удовольствием наблюдал, как Свеа, которая не могла не считаться с его авторитетом, очень неохотно, потому что ее отторгали от центра событий, встает из-за стола. Патрик был тут же вознагражден понимающим веселым взглядом Эйлерта, который не мог скрыть откровенной радости по поводу того, что Свеа так безжалостно лишили конфетки. Когда она медленно, еле-еле, нога за ногу убыла на кухню, Патрик продолжил: