— Потом, потом. Я работаю. Слушай, к тебе сейчас один мудак приедет, отдашь ему мои вещи.

— Какие вещи?

— Ты дура, что ли? Я у тебя в кладовке оставил мешок. Забыла?

— Вспомнила, — сказала Кристина.

— Ты в него заглядывала?

— А надо было?

— Нет. Там ничего интересного.

Игнатьев увидел, как из подъезда вышла медсестра. Сначала она осторожно выглянула, осмотрелась, постояла у двери и припустила быстрым шагом через двор.

— Всё! — рявкнул Игнатьев. — Мне пора.

Он нажал отбой, взял банку и вылез из машины. Медсестра уже шла по дорожке. «Сука, вышла раньше! И как рванула!» — Игнатьев побежал догонять. Он приблизился к ней. Оставалось метров десять. Игнатьев осторожно снял крышку и сунул в карман, из банки пошёл легкий дымок. От возбуждения его слегка затрясло. И тут сзади окликнули:

— Эй, гной!

Замедляя шаг, Игнатьев оглянулся и успел увидеть мрачного крепыша в чёрной футболке с какой-то надписью. Крепыш выбросил прямой короткий удар в подбородок Игнатьеву. Бывший омоновец успел услышать хруст своей челюсти и почувствовать резкую боль, расколовшую лицо на две части. Он попятился, оступился и вылил себе на голову всё, что было в банке. Медсестра завизжала. А что происходило дальше, Игнатьев не видел и не слышал. Ослепший и оглохший, с горящей головой, он побежал, не разбирая дороги. Промчался через двор и упал рядом с мусорными баками у распределительной будки.

«Нихуя себе, — подумал Митин. — Ну ни хуя ж себе!»

Дверь открыл неопрятный толстяк лет сорока. От него несло перегаром, табаком и чем-то вроде протухшей квашеной капусты. Белая футболка была обляпана пятнами кетчупа и горчицы. В руке толстяк держал ножку табуретки.

— Ты кто? — спросил толстяк. — Ты что, не видел объявление на двери?

— Нет здесь никакого объявления, — ответил Бобровский.

Толстяк выглянул и осмотрел дверь.

— Было. Кто-то содрал. Ладно, хер с ним.

— Я живу в соседнем подъезде, — сказал Бобровский.

— И что?

— Хочу одолжить твою машину до завтра.

Толстяк осмотрел обувь Бобровского. Потом лицо.

— Зайди.

Бобровский зашёл в прихожую. На коврике лежал рыжий кот. Ещё один кот, белый, с чёрными пятнами, вытянулся рядом с вешалкой.

— За мной, — сказал толстяк.

Они прошли на кухню. Здесь тоже были коты. Двое лежали на стуле, в обнимку, белый и чёрный. Ещё один рыжий лежал на столе. Толстяк подвёл Бобровского к окну.

— Смотри! — Он показал пальцем на разбитую красную «девятку», стоявшую во дворе. С надписью «хуй» на капоте.

— Что?

— Вот моя машина, — сказал толстяк. — Я её тут недавно отрихтовал.

— Я видел.

— Ладно. А то я решил, что ты меня с кем-то спутал.

Он отложил ножку табуретки, заглянул в холодильник, долго там что-то выбирал, но так и не выбрал.

— Одолжишь до завтра? — спросил Бобровский.

Толстяк взял со стола кота и прижал к груди. Потом поцеловал.

— Забирай хоть совсем. Нам с Мотей она не нужна. Правда, Мотя?

Кот резко вырвался и убежал.

— Тьфу, пидор! Никакой благодарности у этих гадов. Ссут все в раковину.

Он снова заглянул в холодильник, достал банку морской капусты и начал есть пальцами. Бобровского замутило.

— На двери висело объявление, — сказал толстяк, жуя. — Знаешь, что там было написано?