— Обдумываете? — спросил Митин. — Между прочим, я вам, когда записывал номер телефона, сказал, чтобы вы очень хорошо подумали заранее.

— Да, я подумал.

— Оно и видно. Деньги можете перевести на карточку.

Бобровский поднял стакан и выпил воду. Потом сказал:

— У меня вообще нет денег.

Митин отодвинул тарелку с таким выражением на лице, будто внутри торта обнаружился запечённый таракан.

— Ага. Нет денег?

— Нет.

— А для чего вы тогда мне позвонили? Я вам записал номер телефона. Но я разве подписался «Робин Гуд»? Или «мать Тереза»? Ну-ка, скажите.

— Нет, — сказал Бобровский. — Я даже не знал, что это окажетесь вы.

— Но кто бы ни был. Вы думали, тут благотворительное общество?

— Не знаю. Я в беде. Хватаюсь за любую соломинку. А это была последняя.

— В беде, в беде, — задумчиво повторил Митин. — Помните, у Петросяна была такая шутка? Друг познается в бидэ?

— Нет, не помню. А вы не помните анекдот про трёхлапого пса без хвоста?

— Не слышал такой анекдот. У нас в прошлом месяце дознаватель изнасиловал свидетеля. Прямо в кабинете. Вот это покруче любого анекдота.

Митин запихал в рот большой кусок торта и, жуя, уставился на Бобровского.

— Что вы сидите? Идите и решайте свои проблемы сами. По большому счёту, любой мужик должен уметь это делать.

— Согласен, — сказал Бобровский. — Прощайте.

Он обошёл здание ТЦ и у входа увидел Риту. Она курила сигарету, дожидаясь, когда откроют двери. Рита его заметила и помахала рукой. Он подошёл.

— Привет, — сказала Рита. — Ты чего тут? В гости решил зайти?

— А, нет. Встречался кое с кем. Извини за звонок. Глупо было. К тому же поздно ночью.

Рита посмотрела на него.

— Так это ты звонил, что ли? А я спросонок решила, что это просто какой-то пьяный мудак из бывших. Некоторые иногда звонят. Не часто, но случается.

— Нет. Это я был. Поговорить хотелось.

— Напился?

— Трезвый был.

— А что случилось? Слушай, я про долг помню. Верну на следующей неделе, обещаю.

Бобровский махнул рукой.

— Это особо не бери в голову.

— Блин, неудобно, — сказала Рита. — Ты бы позвонил вечерком, пораньше, поболтали бы.

— Ну, может, позвоню. Мне сейчас надо идти уже. Слушай, у тебя не найдётся сотки?

— Сотки?

— Да, рублей сто. На проезд. Я должен съездить в одно место, но денег нет ни копейки.

— Конечно, сейчас.

Рита порылась в сумочке. Достала зелёную банкноту — двести рублей.

— Спасибо. — Бобровский сунул деньги в карман.

— Лёш, ты позвони, когда захочется, — сказала Рита. — Но только не совсем ночью.

Автобус ехал долго, со всеми остановками и задержками у светофора, когда горел красный свет. В салоне стояла жара, открытые окна и люки не спасали. Бобровского укачало, и он задремал. Приснился короткий сон, будто он поселился жить в лифте. Кабина была тесна. Бобровский кое-как устроился в углу, поджал ноги. То и дело заходили люди, чтобы подняться или спуститься. Они брезгливо, с недоверием смотрели на Бобровского. Потом вдруг зашёл его заводской приятель Марченко, повесившийся десять лет назад. Посмотрел сверху вниз и сказал:

— Что эта моча тут делает?

Бобровский проснулся и увидел перед собой кондуктора, костлявого, седого и сутулого старика.