Генеральный тяжело вздыхает.

— Давай следующий сон о чем-нибудь хорошем, а?

Я пожимаю плечами.

— От меня это не зависит, но постараюсь.

А вот что от меня точно НЕ зависит — так это отношения с Верой. Они все быстрее катятся под откос.

— Витя — мама все знает — сразу после того, как я вышел от Романова, «зая» подловила меня у входа в Екатерининский зал. Который сейчас и вовсе носит имя Свердлова.

— Что значит знает??

— Ну а том… что мы — Вера мнется, не зная как сказать — Что мы… в отношениях. Интимных, понимаешь?

Я то понимаю. А вот она похоже совсем не понимает, какая мина подведена под группу и студию

— Откуда знает?

— Догадалась. Я подтвердила

Тьфу ты… Неужели трудно было соврать?

— И что она намеревается делать?

— Поговорить с твоей мамой — девушка краснее и опускает глаза — Ну и с тобой тоже. Ты придешь к нам завтра на ужин?

— Смотрины решили устроить? — я еле сдерживаю себя

Зая молчит, что-то разглядывая на полу. Мимо нас ходят лауреаты и кавалеры орденов — место для выяснения отношений совсем неподходящее.

— Передай Татьяне Геннадиевне, что наши отношения — это наше дело. Пусть не вздумает впутывать в это мою маму.

Вера разглядывает пол, а я ее орден «Знак почета» на высокой груди. Смягчаюсь. Понятно, что родители девушки переживают за ее будущее. И наверное не так они себе представляли ее парня.

— Давай вот как поступим — я беру «заю» за руку. Вокруг вроде никого нет, но все-равно отвожу в сторону — Я сам переговорю с твоей мамой и решу все проблемы. Хорошо? Сейчас совершенно не вовремя все это… Концерт в Космосе, трудности с выездом…

— Какие трудности?! А как же гастроли в Италии?

О как вскинулась. Не хочет терять загранки.

— Романов за нас переживает и боится. Сидите, говорит, в Москве и записывайте пластинку для Мелодии. Пусть все успокоится после теракта, да иностранные продюсеры цену накинут.

Это я уже импровизирую, но надо сказать удачно. Вера кивает моим словам, успокаивается. Мы вместе заходим в Екатерининский зал, где еще продолжается фуршет. Я с завистью смотрю, как народ чокается шампанским. Эх… и мне бы сейчас грамм сто пятьдесят — заслужил. Но боюсь, не поймут.

Дома я появляюсь ближе к вечеру. Это редкая возможность побыть вместе с мамой. В честь такого праздника в две руки накрываем на стол в гостиной и включаем телевизор. Мама боится пропустить наше награждение в Кремле и, кажется, очень хочет увидеть нас со стороны. Пока я общался с Романовым, Верой и участниками фуршета, она успела съездить к дедуле и доложить ему все последние новости. Дед, конечно, рвется домой и подозреваю, мечтает уже отправиться на рыбалку, чтоб испытать новые рыболовные снасти, купленные мною в Англии. Да вот только сначала нам нужно дождаться прибытия злополучного контейнера из Лондона, в котором они лежат.

После программы Время, где показано наше награждение в Кремле, все заинтересованные хулиганствующие лица, наконец-то, узнают, что я уже в Москве. И дикие фанаты, не подвластные Лаэрту, ближе к ночи опять устраивают шабаш под окнами нашего дома. Даже наличие двух сотрудников вневедомственной охраны им совершенно не помеха. Их крики и вопли не затихают под окнами и после десяти вечера. Наконец, кто-то из возмущенных соседей не выдерживает и вызывает милицию, которая быстро восстанавливает во дворе порядок. Только надолго ли… Мама, кажется, думает о том же самом.