Антонио ждал, что память поможет ему узнать это здание. Он всматривался в него расширенными от нетерпения глазами, но простое сооружение из кирпича и стекла выглядело так же, как сотни других зданий в Лос-Анджелесе. Под названием красовался логотип «Фалько» – точная копия татуировки на теле Антонио.

Он машинально коснулся груди. Это была часть его прошлого и, весьма вероятно, его будущее, хотя он ничего не помнил о деловой стороне своей жизни и жгучего желания вернуть себе управление клубом не испытывал. По крайней мере, пока.

Он здесь для того, чтобы вновь очутиться на ринге.

Антонио выбрался из машины и остановился, не решаясь переступить порог клуба. Его вдруг охватил страх. А что, если он выйдет на ринг, а память к нему так и не вернется? Что, если Кейтлин права и любой удар по голове лишь усугубит положение? В конце концов, он теперь – отец и должен думать не только о себе.

Кейтлин не сказала ни слова, просто стояла рядом, и он чувствовал ее молчаливую поддержку, хотя и знал, что она решительно настроена против его возвращения в спорт. Эта поддержка придавала ему уверенности.

– Компания все еще работает? – спросил он, жалея, что не задал этого вопроса раньше, в машине.

Его голова буквально раскалывалась от боли, он устал бороться с этой болью, устал от вопросов, которых было куда больше, чем ответов.

Кейтлин кивнула.

– Я получаю ежемесячные отчеты от Тома Уоррена, он временно исполняет обязанности директора. Том действует от твоего имени, но я понятия не имею, хорошо ли он выполняет свою работу. Я надеюсь, что со временем ты снова возьмешь управление компанией в свои руки, но спешить вовсе не обязательно. Все поймут, если ты отложишь свое возвращение.

– Все уже знают?

Антонио кивнул в сторону клуба, и это простое движение вызвало новую волну боли.

Кейтлин сжала его руку и тут же отпустила ее. Лишившись этой осязаемой поддержки, Антонио потянулся было к ее ладони, но одумался: не стоило показывать всем свою беспомощность.

– Томас звонил мне вчера, после того, как твой юрист сообщил ему сенсационную новость о твоем возвращении, – ответила Кейтлин. – Но я не стала вдаваться в подробности, подтвердила только, что это правда. В общем-то это он и хотел узнать. Тебе решать, что и кому ты будешь рассказывать.

– Спасибо.

А что, собственно, он может рассказать? Впрочем, ему и не придется этого делать. Как только он переступит порог клуба, словно слепой, ведомый поводырем, всем все станет понятно.

– Антонио… – Кейтлин поколебалась мгновение. – Я пыталась защитить тебя от прессы, но ты должен знать, что журналистам наверняка станет известно о твоем визите в клуб. Ты должен быть готов к их атаке в любое время.

Толпа людей, камеры, микрофоны, невнятное бормотание. Голоса, скандирующие «Фалько, Фалько, Фалько». Это Антонио помнил отчетливее всего. В воспоминаниях, сотканных из обрывков, он следовал за своим менеджером Риком, прокладывавшим дорогу сквозь толпу.

– Я…

Антонио хотел успокоить Кейтлин, сказать, что привык к репортерам и нацеленным на него камерам, и вдруг понял: журналисты не станут расспрашивать его о последних боях с Рамиресом или Фуэнтесом. Он больше не боец.