— Хочу, чтобы вы знали, что стреляла я именно в вас, — взгляд ее сверкнул, а рука под моей напряглась еще сильнее.

— Я это прекрасно знаю, ра́вно как и то, что вы не представляли, как действует долговая метка. Иначе бы мы с вами сейчас не разговаривали, — Эрик отпустил ее пальцы и протянул руку мне. — Я действительно думал, что вы хотели убить Шарлотту, но я привык думать о людях гораздо хуже, чем они есть. Ваша дочь научила меня совершенно иному.

Он обнял меня и привлек к себе.

— Так или иначе, если бы не ваше письмо, я бы ни за что не подпустил ее к вам.

Леди Ребекка немного расслабилась, но я все еще чувствовала настороженность в каждом ее вздохе.

— Рад, что мы наконец-то познакомились, — продолжил Эрик. — Мы с супругой будем рады вам в любое время, и двери нашего дома всегда будут для вас открыты.

Настороженность растаяла, на смену ей пришло спокойствие. Глубокое спокойствие и уверенность, которая отразилась в ее улыбке и словах:

— Я тоже очень этому рада.

— А я скоро стану тетей! — с гордостью заявила Миралинда, обнимая меня ну очень осторожно и заглядывая в глаза.

— Уже совсем скоро, — подтвердила я, обнимая сестренку в ответ.

О том, что леди Ребекка пересекла границу Вэлеи вместе с ней, и пропала тоже вместе с ней, мне не сказали, чтобы не волновать. Оказывается, маме пришлось буквально выкупить Миралинду у виконта Фейбера: то есть отдать большую часть наследства за то, чтобы тот отказался от дочери и позволил ее увезти. Бывший муж не мелочился и не отобрал у мамы все исключительно потому, что сам не представлял размеры ее наследства (дед был страшным скрягой и даже когда давал за нее приданное, весьма поскупился, ссылаясь на неважное положение дел). В итоге у мамы остались деньги только чтобы восстановить дом и на первое время после, именно поэтому она нанялась на работу в той деревушке.

Когда я узнала об этом (узнала, надо сказать, весьма специфически: в тот самый знаковый день примирения, когда Миралинда просто подбежала к нам), разозлилась так, как никогда раньше. Кажется, впервые в жизни я накричала сначала на Эрика (видите ли, он считал, что об этом леди Ребекка должна рассказать сама), потом на нее (она считала, что Эрик мне уже рассказал), а потом заявила, что если они не поедут с нами, я останусь жить в этом поле. То, что настрой у меня серьезный, Эрик понял, когда я хлестнула его веткой придорожного куста по пятой точке и ушла в аламьену. В итоге маме с сестрой пришлось собираться и переезжать к нам — до того времени, как будет восстановлен дом, а я сказала, что если она попробует спорить по поводу дальнейшей помощи, я рожу прямо здесь.

Спорить почему-то никто не стал, но злилась я еще целый вечер и все следующее утро. За это время я припомнила Эрику и Камиллу, и их свадьбу, и то, что он ничего мне не рассказал. На самом деле он женился на ней, чтобы защитить: после того, как избавил ее от мужа, Камилла все равно была под угрозой — де Кри вряд ли оставил бы ее в покое, ра́вно как и его друзья. Поэтому Эрик предложил ей такой выход, и она согласилась. Их брак был новомодным, а проще говоря — подписным: когда молодожены обмениваются брачными клятвами, подписями и кольцами без венчания. Расторгали они договор по магической доверенности — особому документу, заменяющему присутствие нотариуса и не требующего свидетелей.