Что это за странный ветерок такой?

Леди Ребекка уже не плакала, только всхлипывала тихонько, и я позволила себе отстраниться. Странная догадка, которая меня посетила, отозвалась в самом сердце, и я нырнула на грань.

Тишина, белая аламьена и… легкая, едва различимая дымка, окутывающая нас.

Меня и леди Ребекку, тянущаяся, касающаяся истончающейся серой вуалью.

— Папа, — прошептала я, не в силах поверить своим глазам.

Особенность проводника с каждым днем становилась от меня все дальше. Мало того, что я научилась ей управлять, так и беспокоила она меня все реже: чем сильнее становилась магия жизни, тем дальше отступала смерть. У Эрика тоже — он признался, что тьма больше ни разу не пыталась сквозь него прорваться, и сейчас я смотрела на отца, понимая, что вижу его в последний раз.

— Папа, — повторила, с трудом сдерживая слезы. Перевела взгляд на леди Ребекку, которая растерянно смотрела на меня, и добавила: — Мама… он здесь.

— Кто? — переспросила она еще более растерянно.

Вместо ответа я подхватила ее ладонь, позволяя тающей дымке коснуться ее руки. У призрака отца не было ни формы, ни сознания, но он тянулся к нам в попытке отогреть даже сейчас.

Леди Ребекка вздрогнула, когда прохладный порыв скользнул по ладони.

Вздрогнула, а потом замерла и потянулась к нему второй рукой.

На грани все краски съедены, но для меня мир вдруг взорвался ослепительным буйством цвета. Я видела, как мама касается ладонями призрачных ладоней отца, как вместо неясной дымки проступает его полупрозрачный образ, как ветер подхватывает рыжие волосы, и как они неуверенно улыбаются друг другу, а рядом стоит маленькая девочка и держит бабочку на раскрытой ладони.

Этой девочкой сейчас была я сама.

Пусть все это пронеслось только в моем сознании, пусть было всего лишь игрой моего воображения, но я стояла и улыбалась. До той поры, пока краски не померкли снова, а тонкая призрачная вуаль не растаяла над полем, подхваченная и унесенная ветром.

— Это правда? — прошептала леди Ребекка. — Он был здесь?

— Правда.

Теперь краски возвращались в мой мир постепенно, возможно, в последний раз расцвечивая для меня грань.

Глубоко вздохнув, я указала в сторону экипажа.

— Вернемся?

В глазах леди Ребекки мелькнуло сомнение.

— Не думаю, что…

— Эрик хочет с тобой познакомиться, — сказала я. — И я думаю, что это правильно, потому что когда ты приедешь к внуку, желательно, чтобы ты была знакома с его отцом.

Я протянула ей раскрытую ладонь, но леди Ребекка покачала головой.

— Лучше так. Тебе сейчас тяжело ходить, — она подставила мне руку, предлагая на нее опереться.

И я оперлась.

Медленно, сквозь расступившиеся цветы, мы вышли обратно на дорогу и вернулись к экипажу. По мере того, как мы приближались к Эрику, напряжение леди Ребекки возрастало, я чувствовала это не только по каменной руке, но и по эмоциям, текущим от нее ко мне.

— Леди Ребекка, — тон Эрика был светски-учтивым, особенно когда он поднес ее пальцы к губам.

— Ваша светлость.

От меня не укрылось, что он назвал ее девичьим именем, и она не поправила. Похоже, развод с виконтом — дело решенное и всего лишь вопрос времени.