– Да, мне приходилось о нем слышать, – согласился он.

Я промолчал.

Он обернулся к своим сотоварищам.

– Это коробанец! – сообщил он.

Всадники беспокойно тронули поводья своих каийл, нетерпеливо перебиравших лапами, и обменялись возбужденными, малопонятными для меня репликами.

– В свое время мы заставили вас отступить, – напомнил я.

– Какое у тебя дело к народам фургонов? – поинтересовался тачак.

Я помедлил с ответом. Что я мог ему сказать? В данной ситуации мне оставалось только тянуть время и отделываться неопределенными ответами.

– Ты же видишь, у меня нет герба ни на щите, ни на тунике. – Словно говоря о само собой разумеющихся вещах, пожал я плечами.

Я стремился убедить его поверить тому, что я действительно разбойник, беглый, человек, объявленный вне закона.

Тачак откинул голову назад и расхохотался.

– Коробанец! И он убежал к народам фургонов! – От смеха слезы выступили у него из глаз. – Ну ты и глупец! – хохотал он не в силах остановиться.

– Давай сразимся, – предложил я.

Смех тачака мгновенно прекратился, уступив место гневу. Всадник резко натянул поводья, заставив свою каийлу привстать на задних лапах и сердито зарычать, поднимая вверх хищную морду.

– Я с удовольствием это сделаю, коробанский слин! – процедил он сквозь зубы. – Моли Царствующих Жрецов, чтобы копье упало в мою сторону!

Его слова показались мне странными, но я не подал виду, что не понял их значения.

Он развернул каийлу, пришпорил её, и животное в один-два прыжка внесло его в самую середину сгрудившихся воинов.

После этого ко мне направился кассар.

– Коробанец, – поинтересовался он, – разве ты не боишься наших копий?

– Боюсь, – признался я.

– Но что-то страха в тебе не видно, – заметил он.

Я пожал плечами.

– И несмотря на это, ты говоришь, что боишься, – задумчиво произнес он.

В его голосе чувствовалось смешанное с любопытством удивление.

Я отвернулся.

– Это говорит мне о твоей храбрости, – продолжал всадник.

Мы окинули друг друга оценивающими взглядами.

– Хоть ты и из этих, из горожан, – произнес он, вкладывая в свои слова всевозможное презрение, – из запертых в каменных стенах паразитов, ты не кажешься мне похожим на них слабаком, и я молю судьбу, чтобы копье упало в мою сторону.

С этими словами он направил каийлу к своим товарищам.

Они снова вполголоса посовещались, и через минуту ко мне подъехал воин из племени катайев – сильный, гордый человек, в глазах которого я прочел, что он никогда ещё не был выбит из седла в поединке и не поворачивался к неприятелю спиной.

Рука его сжимала желтый лук, но стрела ещё не была наложена на тугую тетиву.

– Где твои люди? – обратился он ко мне.

– Я пришел один, – ответил я.

Он привстал в стременах, подозрительно сощурив глаза.

– А зачем ты пришел сюда? Шпионить? – спросил он.

– Я не шпион, – ответил я.

– Тебя наняли тариане, – полуутвердительно заметил он.

– Нет, – покачал я головой.

– Ты чужеземец, – продолжал он.

– Я пришел с миром, – возразил я.

– А тебе известно, что народы фургонов убивают чужеземцев?

– Да, я слышал об этом.

– И это действительно так, – подытожил он и развернул свою каийлу к ожидающим его всадникам.