И Илья сделал невозможное. Решился на то, на что не посмел бы в другое время. Он несмело улыбнулся и помахал незнакомке рукой.

Его заметили. Девушка испуганно вздрогнула и рванулась было с подоконника. Но, разглядев мирный образ парня – узкие плечи, круглые очочки, – замерла на месте.

Сердце Ильи заколотилось. Хрупкая воздушная нимфа – шелк и ленты! – обратила на него внимание! Он улыбнулся уже уверенней, подмигнул и даже показал ей большой палец – пытаясь сделать комплимент и хоть как-то передать свой восторг. Ну не умел Илья общаться с девушками…

Поза незнакомки утратила напряжение. Пропало ощущение немедленной готовности к рывку в глубь квартиры, к спасительной темноте. Девушка склонила голову к плечу. Большие влажные глаза блеснули в свете заходящего солнца. А затем губы дрогнули в робкой ответной улыбке.

И тогда Илья понял – он готов сделать что угодно, лишь бы она улыбнулась вновь! Не зная, что еще можно предпринять, он беспомощно оглядел свою комнату. На глаза попался здоровенный плюшевый медведь – отец подарил его маме на какой-то их личный таинственный праздник.

Быстро спрыгнув с подоконника, он подхватил игрушку и стремительно вернулся назад. Прячась за лохматым плюшем, он выставил мишку в оконный проем и приветственно помахал его лапой.

Встревоженно выглянув из-за медведя, он впился взглядом в соседские окна. Не исчезла ли ЕГО незнакомка?

Ты узнаешь ее из тысячи…

Изумление на лице девушки сменилось столь настоящей, столь чистой улыбкой, что Илья чуть не застонал от возникшего в душе трепета.

…Они общались знаками весь вечер… И когда тьма стала накрывать город, девушка прижалась к стеклу, словно не желала позволить сумеркам отобрать у нее собеседника. На лицо незнакомки вновь возвращались тоска и отчаяние.

И тогда Илья включил фонарь, а в ее окне затрепетала свеча…

Расспросить парня мне не удалось. Этаже на пятом Илью накрыл адреналиновый отходняк. Он неожиданно вздрогнул, привалился к стене и, картинно закатив глаза, начал сползать на грязные ступени. Его тощие мышцы скрутило судорогой, лицо перекосило не подходящим моменту спазмом – губы словно растянуло в блаженной улыбке.

Подхватываю тело, не позволяя ему удариться головой о ступени. Спешно хлопаю Илью по щекам, с трудом удерживаясь от идиотского вопроса: «Ты в порядке?!».

Не особо понимаю, что бы я делал дальше, но юный химик пришел в себя буквально через пару секунд. Улыбка все еще рвет его губы, но шепчут они отнюдь не веселое:

– Гитлер… он умер… я убил его…

Осторожно киваю, успокаивая пацана. Убить человека… Наверное, это страшно…

– Ну… Ты это… держись! Превентивная самозащита, вот! Высшая мера социальной справедливости. Не мы его, так он нас…

Илья отмахивается, пытаясь встать и постепенно восстанавливая контроль над телом.

– Не утешай, я в норме…

С сомнением фиксирую взглядом рваную моторику его движений, однако не настаиваю. Уважительно пожимаю плечами.

– Хозяин – барин. Реально оклемался уже, идти хоть можешь?

Парень молча кивает, постепенно оживая на глазах. Кстати, о глазах… Загорелось в его взгляде что-то странное… Злое торжество, предвкушение, страстное желание? Не очень понятно, хреновый я физиономист.