— А подробностей ты не знаешь?

— Не знаю, — сказал Соловей. — Знаю зато, что в субботу утром Рамона примчалась в наборный со взмокшей попой, затворилась с редактором, а через пятнадцать минут он вылетел бомбой и велел очистить полполосы и немедленно втиснуть туда Танькины художества…

«Опаньки, — радостно сказал сам себе Данил — конечно же, не вслух. — Нашли кончик, да быстро-то как! В пятницу вечером за семьсот километров отсюда вскрывают контейнер, а в субботу утром у этой паршивой ковырялки материал готов?! Спойте кому другому про совпадения…»

У него даже в позвонках засвербило — так хотелось быстрее добраться до машины и связаться с Максимом. Однако сдержался. Спросил:

— А такое имечко — Лев Костерин — о чем-нибудь говорит?

— Ну. В каком плане он вас интересует?

— Честно говоря, сам не знаю, — сказал Данил. — Замаячил на периферии в одночасье, только и всего. Самая общая информация меня устроит.

Соловей подумал:

— Костерин… Года тридцать два — тридцать три. В определенных кругах проходит под кличкой Лева-Бульдозер. Заканчивал вроде бы что-то инженерное в Томске, да, насколько я помню, быстренько ушел на рыночные хлеба. Накропал что-то детективное, тут грянула перестройка, поднялись вольные издатели, возник спрос — и попер Бульдозер с дикой скоростью, как обмылок по льду. Книг у него на сегодняшний день штук двенадцать, в основном в Москве и на Урале. Что еще? Тачку купил еще до либерализации всех и всяческих цен, девочек любит со страшной силой, сейчас, говорят, опять ушел от законной и болтается у очередной киски. Оченно дружит с областными ментами, на нас, бедных газетиров, поглядывает свысока, за что ему пытались пару раз бить морду, да где там, каратист нешуточный… Болтали, будто постукивает ментам, хотя лично я, откровенно говоря, и не представляю, на предмет чего он может стучать…

— Нет у него привычки носить стволы?

— Есть такая привычка. По-моему, у него газовиков штуки три, — но все законные, под номерами, в разрешение вписаны. Кодекс он, говорят, чтит.

— А знакомства среди криминала?

— Разве что посреди «пехоты», — пожал плечами Соловей. — Как и у меня, да кучи другого народа… Вас я, шеф, в сию категорию не вношу, вы ж не криминал, а?

— Где уж мне уж… — сказал Данил. — Ты наш оружейный рынок никогда не цеплял?

— Нет, спасибо, пожить охота. Так, того-сего в уши залетело.

— Какие пушки у нас в моде?

— Тут и думать нечего, — пожал плечами Соловей. — Среди организованного народа…

— А среди случайного? — прервал Данил. — Может пролетарий от сохи укупить себе стволик?

— Это как повезет. Если не кинут.

— Вот, предположим, дам я тебе денег. И велю купить ствол. Что ты купишь?

— Сумма?

— Не ограничиваю, — сказал Данил. — Но непременно — пистоль. Карабины и прочие лимонки меня не интересуют.

— Так, прикинем… А я непременно пролетарий от сохи?

— Непременно, — сказал Данил.

— Тогда… Макара, ПСМ, наган — это все при оборотистости можно выловить за городом, «на яме». Кулибины с «Шантартяжмаша» усиленно клепают малокалиберные — в каждом цехе, такое у меня впечатление. Тот дурик, которого в феврале повязали у ЦУМа — одиночный дурик и есть, неповязанных бродит еще с дюжину.