Подбираясь со стороны неглубокого кювета к посту, старлей прикинул, что его задумка с сигнальными ракетами, при помощи которых планировалось всполошить фашистов, теперь уже не понадобится – гитлеровцы сами себя разбудили. Теперь главное, чтобы установленные группой Баланела ловушки не подвели и сработали как задумано. Ловушки не подвели. Спустя примерно минуту – Степан как раз дополз до исходной позиции – рвануло так, что даже нависшие над поселком низкие тучи на несколько секунд подсветило огненными всполохами, сначала от серии взрывов, затем от загоревшегося бензина. Поскольку Алексеев этого ожидал, а вот караульные – нет, у него образовалась серьезная фора аж в несколько секунд, в течение которых гитлеровцы все как один глядели в сторону поселка. Геройствовать и лезть на рожон старлей не стал, поскольку ножом за эту ночь намахался на всю оставшуюся жизнь, тупо забросав пулеметную позицию гранатами, после чего добил уцелевших из автомата.

И пересек, наконец, стоившее ему кучу нервов и потерянного времени шоссе, с ходу вломившись в придорожные заросли. Прикрывая лицо выставленным перед собой локтем, несколько минут тупо пер вперед по полого забирающему вверх склону, аккуратно прощупывая подошвами берцев почву – споткнуться о торчащий корень или провалиться в какую-нибудь промоину и сломать или даже просто вывихнуть ногу было смерти подобно. Позволить бойцам тащить себя – подвести, а то и вовсе погубить весь отряд, заодно провалив задание. Так что осторожность и еще раз осторожность.

Метров через триста, когда от кажущегося бесконечным подъема сильно закололо в боку и окончательно сбилось дыхание, откуда-то сбоку коротко сверкнул фонарик. Вспышка, пауза, вспышка, вспышка. Степан резко остановился, пытаясь отдышаться. Все, дошел, даже с направления практически не сбился. Условный сигнал верный, оговоренный перед операцией. Свои!..

– Здоров, командир, что так долго? – не слишком успешно маскируя деланым равнодушием радость, осведомился встретивший старшего лейтенанта старшина. – Двигай за мной, мы вона там укрылись, в овражке. На дороге гранаты рвались, автомат стрелял – твоих рук дело?

– Моих, чьих же еще? – устало кивнул Степан, хоть повернувшийся к нему спиной Левчук и не мог этого видеть. – Обосновались там одни деятели, еще и с пулеметом, мешали спокойно дорогу перейти. Пришлось обидеть немного.

– Справился? – Судя по тону, Семен Ильич привычно ухмылялся в усы.

– Нет, блин, за собой притащил! Левчук, кончай попусту языком молоть, рассказывай! Наши все целы? Пленный что?

– Да целы, целы, ни у кого ни царапины. И румун тоже живехонек, чего ему сделается, вражине? Всю дорогу топал как заведенный, только зыркал зло. Ну, мне на его зырканье, сам понимаешь, плюнуть да растереть.

– Интересно, как там в Глебовке вышло? Хоть не зря мы почти весь тротил растратили?

– А вот это – точно не зря! – широко улыбнулся старшина, останавливаясь и оборачиваясь к морпеху. – Я, покудова тебя дожидался, с высоты весь поселок в бинокль как на ладони наблюдал. Знатно рвануло, похоже, все наши мины чуть не одновременно сработали. С твоей все и началось, а следом уж и остальные ахнули. До сих пор полыхает, видать, бензин разлился. Да и штабная хата знатно горит, не сплоховал Левчук. Так что засиживаться нам тут никак нельзя, слишком уж нашумели.