– Во всяком случае, ты не обманул… Ты не бросил. – Я дотронулась кончиками пальцев до холодных губ Ивана – так всегда делал он. Иван не ответил на это касание, остался безучастным – так всегда поступала я. – Ты был со мной до самого конца…

Время остановилось.

Я стала целовать его лицо – уже похолодевшее; брови, почти сросшиеся на переносице, жесткие ресницы, содранную кожу щеки, губы… Вот только приоткрыть их поцелуем я так и не решилась. “Даже целоваться толком не умеешь, эх ты, Мышь”, – сказал бы сейчас Иван.

Но он не сказал и никогда больше не скажет – и сердце мое стонало от безысходности происшедшего.

– Боже мой, как же я люблю тебя…

– Я тоже… Я вздрогнула.

– Я тоже люблю тебя, – это был вернувшийся Нимотси.

– Легче стало? – Я не оборачивалась.

– Относительно. – Он оторвал меня от Ивана, обнял за плечи сзади и ткнулся лицом мне в волосы.

И мгновенно заснул.

Не знаю, сколько я просидела так, согреваемая горячим дыханием Нимотси и близким холодом Ивана.

Потом поднялась – Нимотси сразу же свалился как сноп, – как сомнамбула, подошла к вешалке, сняла один из халатов и накрыла им спящего Нимотси.

Вернулась к Ивану и положила голову ему на колени – теперь я видела его подбородок со вчерашней щетиной. Иван умер, а щетина его продолжала расти – от этого можно было сойти с ума.

Но я не сошла с ума, я тихо заплакала.

– Где ты сейчас? – жалобно спросила я Ивана, только чтобы не оставаться одной. – Смотришь на свою дуру-Мышь откуда-то сверху, да? Смешно выглядит?.. Выдадут тебе пару крыльев и арфу в придачу… Но ты-то уж точно их пропьешь и совратишь армию невинных ангелочков… Черта с два, я совсем забыла, что ты разнузданный атеист!

Я взяла руку Ивана в свои руки. Скоро она согрелась в моих ладонях и я согрелась возле Ивана.

– Ты когда-то обещал мне сногсшибательную ночь, по-моему, ты и здесь не соврал, а? Только я никогда не думала, что она будет такой… А вот лежу, сшибленная с ног и в твоих объятиях. Ну, давай, Иван, похвали меня за чувство юмора… Что ты там еще говорил – “только молодость имеет право на существование”? Ладно, ладно, я не буду плакать… Я буду только любить и очень скучать по тебе…

…По мастерству мне поставили “отлично” – как же иначе. В память о талантливом, перспективном, много обещавшем, самом лучшем на курсе и так безвременно ушедшем – именно в таких выражениях распинались об Иване столпы отечественной драматургии, присутствующие на госэкзамене.

"Во всяком случае, Иван, у тебя не будет проблем с трудоустройством”, – мысленно шепнула я Ивану и улыбнулась.

В ресторан, на прощальный курсовой банкет, я не пошла.

ВГИК закончился.

…После этого были еще два года стажировки на “Мосфильме”. Меня, как самую безответную, сунули в редактуру одной из занюханных мосфильмовских студий. Я добросовестно отсидела на нескольких картинах, хотя ни разу не попала даже во второстепенные титры, Я перевидела множество режиссеров и еще больше – актеров: от живых классиков (“полуживых классиков”, обязательно ввернул бы Иван) до безобразно повзрослевшей Красной Шапочки из культового фильма моего детства. Я нигде не засветилась и не написала ни строчки.