Следствие продолжалось более полугода и находилось под внимательным присмотром московского руководства. Очевидно, публикации в центральной газете Закавказья должны были предварять громкий показательный процесс нефтяников, естественное продолжение процесса Промпартии. Но что-то у Лаврентия Павловича и его подчиненных не сложилось. Ни в декабре, ни в январе чекисты так и не смогли подготовить арестованных к выступлениям на показательном процессе. Только к февралю появились первые успехи. Ягода доложил Сталину, Орджоникидзе, Ворошилову о том, что «„основной вредитель в нефтяной промышленности“ профессор Горной академии, бывший старший директор нефтяного директората ВСНХ СССР и председатель научно-технического совета нефтяной промышленности Стрижов Иван Николаевич, арестованный 1 июня 1929 года по обвинению во вредительстве, сознался 5 февраля 1930 года в руководстве контрреволюционной организации в нефтяной промышленности».

Однако открытого показательного процесса так и не получилось. Без лишней публичности судило обвиняемых той же весной Особое Совещание ОГПУ. Иван Стрижов был осужден по статье 58, п. 6 и 7 на 10 лет лагерей. Впрочем, подконвойным зэком он не стал, его заключение скорее напоминало ссылку. С октября 1931 года Иван Николаевич работал геологом в системе Ухтпечлага в Коми ССР по своей основной специальности без права смены места жительства. До 1938 года занимал должность старшего геолога промыслов, преподавал в техникуме. Ровно через 10 лет, в 1940 году, был освобожден, получил место профессора Московского нефтяного института им. И. М. Губкина.

Подобная судьба ожидала практически всех специалистов, осужденных за вредительство. Очевидно, с самого начала сталинское руководство рассматривало эти процессы как постановку некой фантастической шпионской пьесы. Всерьез никто не рассматривал виновность этих почтенных интеллигентов в поджогах, крушениях, диверсиях. Задача была не уничтожить, но хорошенько напугать. А заодно заполучить труд высококлассных дорогостоящих специалистов за лагерную пайку. Тем более такие подневольные специалисты были незаменимы для освоения труднодоступных необжитых районов Севера, куда по своей воле они вряд ли бы поехали даже за большие деньги. И совершенно естественно, что 15 мая 1930 года ВСНХ СССР и ОГПУ издали секретный циркуляр «Об использовании на производстве специалистов, осужденных за вредительство». Он предписывал использовать «инженеров-вредителей» для «ликвидации последствий вредительства» и снабдить их для этого «необходимой литературой, материалами и приспособлениями».

Итак, с 1926 года Лаврентий Берия возглавлял ОГПУ Грузии, что даже в те времена быстрых карьер для молодого человека 27 лет – высокое достижение. Но в реалиях властных структур его положение не было слишком высоким. До 1930 года он не входил в Президиум ЦК Грузии, не входил в закавказскую правящую элиту. К тому же, Грузинская ОГПУ была структурным подразделением Закавказского ОГПУ, которым руководил после Кацнельсона, назначенный из Москвы, в том же 1926 году крупный чекист Иван Павлуновский. Он большевик с 1905 года, чекист с 1918-го, знаменит расследованием дел о мятежах на фортах Красная Горка и Серая Лошадь в 1919 году, а затем чистками в отвоеванной у колчаковцев Сибири. Знаменитая его операция – пленение барона Романа Унгерна, скрывавшегося со своей армией в Монголии, одного из самых опасных и жестоких противников советской власти. Иван Павлуновский, как сейчас бы сказали, фигура федерального масштаба, человек известный, с безупречной большевистской репутацией.