Молотову:
Вячеслав Михайлович! У меня всегда было прекрасное ровное отношение к Вам. Я не раз говорил, тот, кто ссорит Молотова со Сталиным, тот совершает чудовищное преступление перед нашей Страной и нашей Партией.
Ворошилову:
Клемент Ефремович! С т. Маленковым Г. М. очень часто говорили между собой и другими товарищами о предложении т. Сталину назначить Вас председателем Президиума Верховного Совета, и только теперь было это проведено.
Хрущеву:
Никита Сергеевич! Мы всегда были большими друзьями, я всегда гордился тем, что ты прекрасный большевик и прекрасный товарищ, и я не раз тебе об этом говорил, когда удавалось об этом говорить, говорил и [товарищу Сталину]. Твоим отношением я всегда дорожил.
Булганину:
Никогда и нигде я тебе плохого не делал. Помогал честно и как мог, т. Маленков Г. М. и я не раз о тебе говорили Сталину, как о прекрасном товарище и большевике.
Кагановичу и Микояну:
Всегда видел с вашей стороны принципиальные отношения, помощь в работе и дружбу, я со своей стороны делал все, что мог.
Письмо Лаврентия Берии Георгию Маленкову
Письма зачитываются на заседаниях Политбюро, и Хрущеву есть о чем задуматься. Он понимает: такие речи грозят колебаниями и расколом среди соратников. Принимается решение отобрать у Берии письменные принадлежности. Хрущев форсирует события, заставляя всех присягнуть новому руководству и заклеймить бывшего министра внутренних дел.
Недели не прошло с того момента, как арестовали Берию, а 2 июля 1953 года в Кремле уже собирают пленум. Главный доклад делает недавний ближайший друг узника Георгий Маленков. Называется доклад «О преступной, антигосударственной, антипартийной деятельности Берии». Из самого названия доклада понятно, что пост замминистра последнему уже не светит и судьба его трагически предрешена.
Собственно материалов, которые бы изобличали эту антипартийную, а особенно антигосударственную деятельность, у выступавших нет. И поэтому они просто ругают Берию обидными словами. Кто-то говорит – он хамелеон. Другой – это мерзавец. Андреев назвал Берию контрреволюционным фашистским заговорщиком, просто обругал, но идею подхватили. Можно сказать, что обвинительное заключение рождается в Большом Кремлевском дворце еще до начала следственных действий.
После ареста Берии, как это водилось со времен Сталина, арестовали и всех его родственников. Жена Нина Теймуразовна и сын Серго полтора года сидели в Бутырках. У них добивались показаний на Лаврентия Павловича. И хотя Нина Теймуразовна прекрасно знала о преступлениях Берии, знала о том, что он ей не верен, она единственная из всех, кого допрашивали, единственная среди друзей, среди членов семьи не дала на него никаких компрометирующих показаний, кроме свидетельства о том, что в 1942 году Берия болел сифилисом и с тех пор они не жили как муж и жена. Она повторяла, что не верит, чтобы он мог совершить какое-либо преступление.
В бункере штаба Московского военного округа не было специальных тюремных помещений, для содержания Берии приспособили одну из комнат бункера. Принесли сюда армейскую постель, тумбочку, стол, стул, письменные принадлежности, которые потом убрали, посуду. Единственный человек, с которым он общался, – майор Хижняк. Он был ему и официантом, и парикмахером, и ординарцем, и собеседником. И Берия жаловался Хижняку на то, что следствие не интересует истина, на то, что суд наверняка будет несправедливым, просил передать весточку на волю, впадал в отчаяние и, в конце концов, написал на стене: «Они хотят меня убить».