— А ты, Дэвид? Как же ты?

— Честно говоря, я подумываю о том, чтобы отправиться к тебе в Вашингтон. Если Шакал после стольких лет начал опять охотиться за мной, мне придется вернуться к своему ремеслу. Может, я еще смогу быть полезным... Я приеду к полудню.

— Нет, Дэвид, нет. Не сегодня и не сюда. Отправляйся с Мари и детьми. Уезжайте... Ты должен быть со своей семьей на острове.

— Я не могу, Алекс. На моем месте ты тоже не смог бы. Мари и дети не смогут чувствовать себя свободными — по-настоящему свободными — до тех пор, пока Карлос не исчезнет из нашей жизни.

— Это не Карлос, — перебил его Конклин.

— Что? Вчера ты мне сказал...

— Забудь о том, что я сказал вчера. Я был не прав. Это Гонконг! Макао!

— Глупости, Алекс! С Гонконгом покончено, с Макао тоже. Все, кто был там, мертвы и давно забыты — не осталось никого, у кого была бы причина начать охотиться за мной.

— И все-таки кто-то остался. Один тай-пэнь — «величайший тай-пэнь в Гонконге», как сообщил нам совсем недавно человек, уже отправившийся на тот свет.

— Никого не осталось. Карточный домик Гоминьдана рассыпался в прах. Никого не осталось!

— Я говорю тебе: кто-то есть!

Дэвид Уэбб погрузился в молчание. Через мгновение холодно заговорил Джейсон Борн:

— Расскажи мне все, что ты знаешь, вплоть до мелочей. Сегодня ночью что-то произошло? Что же?

— Ладно, до мелочей, так до мелочей, — согласился Конклин. Отставной разведчик описал план слежки, разработанный в ЦРУ, рассказал, как он и Моррис Панов заметили стариков, которые следовали за ними, передавая их друг другу, как эстафету, пока они по разным маршрутам направлялись к Смитсоновскому институту, — никто из них не приближался до самой встречи на пустынной дорожке, где им сообщили о послании из Макао, а также о великом тай-пэне. Наконец Конклин описал сокрушительные выстрелы, которые заставили умолкнуть навеки обоих стариков азиатов.

— Нить тянется из Гонконга, Дэвид. Ссылка на Макао подтверждает это. Там была берлога человека, который присвоил твое имя.

Линия молчала — было слышно только ровное дыхание Джейсона Борна.

— Алекс, ты ошибаешься, — наконец произнес он медленно и задумчиво. — Это Шакал. Неважно, что они там говорили: Гонконг, Макао... Это Шакал!

— Дэвид, ты порешь чушь. Карлос не связан с тай-пэнями, Гонконгом или Макао. Эти старики — китайцы, не французы, итальянцы, немцы или кто там еще. Ниточка тянется из Азии, а не из Европы.

— Ну конечно, старики — только им он и доверяет, — продолжил холодный голос Джейсона Борна. — Парижские старики — вот как их называли. Они были его связными по всей Европе. Действительно, кому придет в голову подозревать дряхлых стариков независимо от того, нищие они или просто в них едва душа держится? Кому придет в голову допрашивать их, тем более с пристрастием? Даже под пытками они будут хранить молчание. Они делали свое дело — и сейчас его делают — и потом исчезают, отдавая жизнь ради интересов Карлоса.

Слушая странный, глухой голос своего друга, озадаченный Конклин уставился на приборную доску, не зная, что ответить.

— Дэвид, в чем дело? Я понимаю, что ты огорчен — мы все расстроены, — но, пожалуйста, говори яснее.