— Очень любопытное совпадение, мадам. А вы слышали, как кричала ваша горничная?

— Да, конечно, как можно не услышать такой вопль.

— Вы не спросили девушку, почему она так кричала?

— Она сказала, что видела парящую фигуру в белом — надо же такое придумать!

— А как была одета леди Джулия в тот вечер?

— Вы, наверное, думаете… Ага, понятно. На ней действительно было белое вечернее платье. Ну конечно, теперь мне все ясно. Вероятно, ее моя горничная и увидела в темноте. Ох уж эти девушки, так суеверны!

— Ваша горничная давно у вас?

— Нет. — Миссис Вандерлин простодушно округлила глаза. — Всего месяцев пять.

— Я бы хотел поговорить с ней, мадам. Миссис Вандерлин приподняла брови.

— Пожалуйста, — суховато сказала она.

— Я задам ей несколько вопросов.

— Конечно, конечно.

Снова насмешливый огонек в глазах.

Пуаро встал и поклонился.

— Мадам, — сказал он, — я совершенно восхищен вами.

Впервые миссис Вандерлин немного растерялась.

— О, мосье Пуаро, как мило, но почему?

— Вы так великолепно вооружены, мадам, так уверены в себе.

Миссис Вандерлин несколько неестественно рассмеялась.

— Не знаю, — сказала она, — должна ли я воспринимать это как комплимент.

— Скорее, это предостережение — не относиться ко всему слишком пренебрежительно, — сказал Пуаро.

Миссис Вандерлин засмеялась более уверенно. Она встала и протянула Пуаро руку.

— Дорогой мосье Пуаро, от души желаю вам успеха. И большое вам спасибо. Вы наговорили мне столько приятных вещей.

Она ушла, а Пуаро задумчиво проговорил:

— Успеха? Значит, вы совершенно уверены, что мне не видать его как своих ушей? М-да. Мадам совершенно не сомневается в моей беспомощности. И страшно меня этим раздражает.

Пуаро нетерпеливо позвонил и попросил прислать к нему мадемуазель Леони. Девушка нерешительно остановилась у порога, и Пуаро успел хорошо ее разглядеть: скромная, в черном платье, с аккуратно разделенными на пробор черными волнистыми волосами и застенчиво опущенными глазами. Он одобрительно кивнул.

— Входите, мадемуазель Леони, не нужно меня бояться.

Она послушно вошла и, потупив глазки, остановилась перед Пуаро.

— А знаете, мадемуазель, вы очень милы, — сказал он, переходя на доверительный тон.

Эти слова мгновенно возымели действие. Взглянув краешком глаза на Пуаро, она пролепетала:

— Мосье очень добр.

— Подумайте только, — продолжал Пуаро, — я спрашиваю мистера Карлайла, хорошенькая ли вы девушка, а он отвечает, что не знает!

Леони презрительно вздернула подбородок.

— Этот задавака!

— Очень меткое определение, мадемуазель!

— Да он, наверное, за всю жизнь не посмотрел ни на одну девушку.

— Вероятно, нет. А жаль. Он много потерял. Но в этом доме есть и те, кто умеет ценить красоту, не так ли?

— Право, не знаю, на что мосье намекает.

— Прекрасно знаете, мадемуазель Леони. Миленькую историю вы вчера вечером сочинили — о привидении! Как только я узнал, что вы стояли на лестнице, подняв руки к волосам, я сразу понял, что привидение тут ни при чем. Если девушка пугается, она прижимает руки к сердцу или ко рту, чтобы не закричать. Но если она поднимает руки к волосам, это означает нечто другое. Это значит, что волосы у нее растрепаны и что она спешно приводит их в порядок! А теперь, мадемуазель, говорите правду. Почему вы закричали?