– Старцы правду сказали, – среди тишины раздался с престола женский голос.

Все воззрились туда в изумлении: захваченные речью Свена, люди почти забыли о Прекрасе. Под десятками глаз она сидела неподвижно, с белым лицом, будто ледяная. Только дышала приоткрытым ртом, что придавало лицу молодой женщины почти детское выражение. В ней вновь проглянула та дева, которую Ингер встретил на берегу реки Великой семь с лишним лет назад. Но если тогда она, свежая, как бело-розовая ветка цветущей яблони, изумлялась своему счастью, то теперь ее ледяная бледность выражала горестное изумление перед жестокостью судьбы.

Однако она, готовая к случившемуся, тоже понимала необходимость немедленно вступить в борьбу: малейшее промедление отдаст победу Свену, а вместе с тем отдаст ему все.

– Я и мой сын – единственные законные наследники моего мужа, князя Ингера, – продолжала Прекраса. – О том он сам не раз свидетельствовал здесь, в этом доме, перед дружиной своей, боярами и всеми мужами киевскими. Перед цесарями греческими – имя мое и сына нашего Святослава в докончание с ними вписано. Перед древлянами он свидетельствовал, что я и наш сын – их владыки и его наследники. Боги проклянут и вас, кияне, и вас, древляне, если отречетесь от того. И я… – Прекраса судорожно вздохнула, поскольку речь отнимала у нее последние силы, – объявляю, что беру право мести на себя и на сына моего Святослава.

Затаившая дыхание гридница взорвалась криками – в них звучало изумление и притом восхищение. Невозможно было не восхититься этой молодой женщиной, такой слабой и в то же время такой сильной.

– Женщина не имеет права на месть! – Свен обернулся к ней. Его бесила необходимость спорить с этим существом и тем более отстаивать свое право. – И сын – до двенадцати лет. Но если мы будем ждать… еще девять лет, то месть наша протухнет!

– Я не только женщина! – Прекраса встала на дрожащие ноги, крепко держась за подлокотники. – Я – княгиня! Мой муж возвел меня на этот престол, я приняла священную чашу, и все мужи киевские тому послухи! Мой сын – не просто дитя, он – князь! Мы заявляем о своем право на месть и не отдадим ее никому! Если вы, – она бросила невидящий взгляд на мужчин, – не признаете его, то предадите своего господина и проклятье навлечете на головы и дома свои!

В то мгновение тишины, казалось, удар беззвучного грома невидимо сотряс Гору. Будто сами боги сказали «Послухи мы днесь».

– Я поддерзываю! – Кольберн вышел вперед и встал между престолом и Свеном, заслоняя от него Прекрасу. – Я послух, что Ингер возвел свою жену на престол и назвал госпожой над всем, чем владел! Я давал клятву во всем поддерживать его и теперь поддержу его жену и сына.

Радила, Славон, оружники Кольберна подтянулись к нему и встали позади него стеной. Наконец кто-то указал им путь к действию.

– Как ты будешь мстить? – поверх головы Кольберна обратился Свен к Прекрасе, стоящей на престоле. – Ты, женщина? Ты сама сядешь на коня и поведешь войско? Твое чадо трехлетнее сядет в седло и первым бросит копье против вражеской рати?