– Рейнджеры.
– Они самые.
– А остальные кто?
– Военные полицейские. Из моих здесь только Джим, остальных мы взяли в Форт-Драме, когда прибыли сюда.
– Почему вы прибыли к Михельсону? Вы понимаете, что совершенное вами – уголовно наказуемо?
– Бога ради… Эту работу нельзя делать в белых перчатках.
– Закон написан не для того, чтобы каждый толковал его по своему личному усмотрению, – сказал я, рассчитывая нащупать здесь болевую точку. И нащупал. Глаза негра сузились, он заговорил отрывисто и зло:
– Два года назад несколько моих парней в Мексике попали в засаду. Это произошло потому, что проклятое СРС не выполнило свою домашнюю работу. Знаешь, что с ними сделали? Жаркое. Берется бочка, туда сажают связанного человека и подливают дизельного топлива. Немного, чтобы горело кое-как. Потом еще и еще. Понял? Когда достаешь человека из такой бочки, то чаще всего остается только часть торса и голова, остальное превращается в уголь.
– Тогда послушай меня, сукин ты сын. Несколько лет назад я оказался в городе, который называется Бейрут. И который вы, на пару с проклятыми британцами, решили у нас отнять. Знаешь, как это бывает? Ползешь по коридору и чувствуешь что-то мягкое. Смотришь – рука. Тянешь ее на себя, она поддается и видишь, что здесь только одна рука, а больше ничего нет. Или дети. Аллахакбары проклятые убивали детей, им нравилось убивать детей, потому что те не могли оказать сопротивления. Они убивали детей, чтобы мы устрашились и больше никогда сюда не вернулись. А иногда и мы их убивали, потому что, когда обстрел начинается, там не разберешь, целые дома рушатся. Got it, mother fucker?[47]
Негр покачал головой.
– Парень, я хотел бы тебе поверить, но не имею права.
– Пока мы здесь сидим, где-то тикают часы. Ты это понимаешь?
За спиной щелкнул замок – почему-то у меня этот звук вызвал такие же ощущения, как звук передернутого автоматного затвора. В кабинет сунулся Збораван.
– На минуточку…
Я вышел, захлопнул за собой дверь.
– Новости?
– Еще какие. К нам прибыли люди, у них на руках предписание федерального судьи об освобождении этих двух типов.
– Что за судья? – спросил я, хотя не знал лично ни одного федерального судью в радиусе тысячи миль отсюда.
– Федеральный судья Джек А. Стоувер. Между нами – именно к этому судье частенько попадают самые щекотливые дела.
Я лихорадочно думал.
– Мы обязаны их освободить?
– Немедленно.
– А на кого выписано постановление?
– Некие Дункан Тигер и Джим Донахью.
– Первое имя больше похоже на кличку или оперативный псевдоним.
– Да, но мы все равно должны их освободить.
Я усмехнулся. Иногда нужно немного цинизма, и как раз в этот момент я придумал, как его проявить.
– Сэр, а кто такие Дункан Тигер и Джим Донахью? Вы их знаете? Лично я – нет. Они не представились, мы сняли с них отпечатки, пока на них, как я предполагаю, ничего не пришло, что помогло бы опознать их. Пока что у нас два Джона Доу. Документов нет – значит, мы выпустим их только тогда, когда федеральный судья Стоувер выпишет предписание на двух Джонов Доу, не так ли, сэр?
Збораван подозрительно смотрел на меня.