Под довольно большие проценты Лев Яковлевич берет кредит у ростовщика и мигом организовывает «Ванильный зефир». Дело начинает раскручиваться, хотя особых барышей своему хозяину оно не приносит, почти вся прибыль идет на погашение долга. Но Водовозов не расстраивается, дискотека, где разрешено почти все, танцплощадка с баром и «номерами» пользуется популярностью, и профессор рассчитывает, что через два года полностью расквитается с кредитором. Кстати, тот, хоть и является представителем криминальных структур, четко соблюдает договоренность. Получает раз в месяц специально оговоренную сумму и доволен. Рад и Водовозов. Пусть доход невелик, зато теперь он просто может войти в зал и познакомиться с интересующей его девочкой. Кстати, своим мимолетным знакомым он представляется… Иваном Подушкиным, или Вавой.

— Зачем? — пожал я плечами.

Макс тихо рассмеялся:

— Обжегшись на молоке, дул на воду, не хотел никаких неприятностей, поэтому никогда не водил девиц к себе домой, встречался с ними в клубе. Кстати, о том, что господин Водовозов — хозяин «Ванильного зефира», знал только управляющий, для остальных он милый Иван Павлович, стареющий ловелас, охотник за юбками. Его любовницы делаются все моложе и моложе, кое-кому еще нет и четырнадцати, а это уже игры с Уголовным кодексом. Наверное, еще и поэтому Водовозов берет «псевдоним».

— Глупо как-то, — вздохнул я, — если бы начался скандал, его бы вмиг вычислили.

— Ну, — улыбнулся Максим, — людям свойственно совершать ошибки, наш милейший дедушка-любовник тоже от них не застрахован.

Но господь бережет престарелого Казанову, и он, словно сатир, весело ведет охоту в саду, где резвятся прелестные нимфы. Кстати, все опрошенные девчонки, то есть все, которых удалось разыскать, говорят о Водовозове только хорошее. Не жадный, покупал подарочки, дарил духи, косметику, платья. Не грубый, никому не делал больно и никого не принуждал к интимным отношениям. Кое-кому из своих юных девиц он здорово помог. Нашел хорошую работу, пристроил в вуз. Девчонки искренне расстраивались, когда кавалер переключался на другой объект. Подавляющее большинство девушек остались с ним в дружеских отношениях. На Восьмое марта профессор обязательно поздравлял их. Его записная книжка распухла от телефонов Лолит. И все у него шло хорошо, пока три месяца назад не случился целый каскад событий, приведших к тому, что милейший господин Водовозов оказался на шконках.

— Где? — не понял я.

— На нарах, — спокойно пояснил Макс, — на таких не слишком удобных, двухэтажных кроватях в маленьком помещении, забитом под завязку мужиками. В таком месте, где никогда, даже ночью, не гаснет свет, где в унитазе постоянно с ревом льется вода, а окна прикрыты щитами. В СИЗО, или в тюрьме, как неправильно зовет это место народ. Изолятор — он, понимаешь ли, временного содержания, а тюрьма… О, братец, тюрьма — это надолго.

Три с половиной месяца назад Льву Яковлевичу позвонил грубый парень и сообщил ужасную новость. Кредитор, тот самый интеллигентный мужчина, который дал Водовозову денег под проценты, разорился. Долг перешел к другому, к хаму, который теперь басил в трубку: