Я еще раз посмотрел на указатель «Воропаево», потом полез в атлас: может, в области два места с таким названием? Но нет, вот оно, Воропаево, шестьдесят первый километр, да и Веня Глаголев, возивший сюда в тот трагический день Олю Родионову, говорил, что поселок расположен примерно на шестидесятом километре. Наверное, он лежит вон за тем лесом, только как пробраться туда по целине?

Кое-как освободившись из снежного плена, я вырулил на шоссе и доехал до стройки. Похоже, что тут никого нет. Но неожиданно глаз упал на бытовку, и я увидел тоненькую струйку дыма, вьющуюся из трубы. Обрадовавшись, я постучал в вагончик. Высунулся здоровенный красномордый мужик и хриплым голосом осведомился:

— Ищете кого?

— Простите, как проехать в Воропаево?

— Куда?

— В Воропаево.

— Это где же такое?

— Похоже, рядом, там указатель на шоссе.

— Погодите, — велел строитель, — я не местный, ща спрошу у Толика, он тутошний. Эй, Толян, поди сюда.

Появился парень, тоже с обветренным лицом.

— Ну?

— Воропаево знаешь? — спросил первый.

— Ну.

— Вот, человек хочет туда проехать.

Парень засмеялся.

— Зачем вам туда?

— У приятеля там дача, в гости позвал.

— Давно?

— Извините? — не понял я.

— Приглашал небось летом, — хихикал юноша.

— Ну, в общем, да, — осторожно подтвердил я, стараясь сообразить, к чему он ведет.

— Ехайте взад, — веселился паренек.

— Почему?

Строитель обвел рукой пустырь.

— Тута и было Воропаево. Последние дома осенью снесли, а указатель забыли снять.

— Поселок уничтожен, — пробормотал я, глядя на белый, неправдоподобно чистый снег.

— Ага, — кивнул местный житель, — под корень смели. Здесь теперича гольф-клуб делают, элитарное место отдыха.

— А дачники куда делись? — глупо спросил я.

— Кто ж их знает, — пожал плечами собеседник, — деревенским квартиры предложили, у нас, в Михеево, с водой и газом. Они, ясное дело, согласились. В поселке лучше — и магазин, и больница, и баня. А уж как с москвичами договаривались, понятия не имею. Фирма расселяла.

— Спасибо, — сказал я и пошел к машине.

Все, лопнула последняя нитка, потерян единственный след. Железный петух, испугавший скрипом Олю Родионову, ржавеет на помойке, остатки избушки сгорели в огне, а на месте поселка свищет ветер.

Полный разочарования, я покатил в Москву и угодил в гигантскую пробку, невесть почему возникшую на въезде в столицу. Как правило, я не включаю в машине радио, но сегодня отчего-то нажал на кнопку и начал слушать, как тараторит ди-джей. Потом полилась музыка.

Иногда мне в голову приходит идиотская мысль: может, начать писать тексты песен? Это же так элементарно, никто не требует, чтобы в словах был хоть какой-нибудь смысл. Вот сейчас мужчина поет: «О, маленькая девочка со взглядом волчицы, я тоже когда-то был самоубийцей, я тоже лежал в окровавленной ванне и тоже вдыхал дым марихуаны». Ну и как вам это? Мило, не правда ли? Во-первых, в двух строках повторяется слово «тоже», а меня в свое время учили, что этого делать не следует. И потом, если сей приятный юноша лежал в окровавленной ванне, то почему он в конце концов не умер? Вскрытие вен, да еще если тело находится в горячей жидкости, неминуемо ведет к кончине. Хотя о воде в песне нет ни слова. Внезапно мне стало смешно. Неумеренное чтение детективных романов явно повлияло на мой мозг. Еще месяц назад мне бы и в голову не пришло искать логику в этих стихах, и вот, пожалуйста, просто комиссар Мегрэ, а не Ваня Подушкин. Ванна, кровь…