– Проверка началась, – подумал я, – мне не нужно придумывать липовую легенду, моя легенда моя жизнь. Меня никто не торопит. Пустое славословие я отброшу, напишу так, чтобы компетентным органам было легче отбирать факты, которые требуют проверки, которые легче всего будут проверены и интерес к моей персоне подтвердит, что полковник Миронов своё задание выполнил, а я приступил к выполнению своего постоянного задания.
Я писал почти два дня, отрываясь только для приёма пищи. Я был помещён не в тюремную камеру, а в чистенькую комнату и питание было вполне даже сносным. Если кого-то интересует, что я написал в своём пояснении к истории своей жизни, то я адресую вас к моей первой книге «Комиссарша», где моя жизнь до этого момента изложена достаточно подробно.
Целую неделю я жил взаперти. Каждый день ко мне приходил Крюгер для уточнения тех или иных деталей в моём жизнеописании.
На исходе первой недели моего заключения ко мне заглянул человек с внешностью бухгалтера, роста примерно 170 см, спортивная фигура, короткая стрижка «бокс с чубчиком», маленькие, глубоко посаженные глаза, нацеленные в глаза собеседника.
– Это вы Казен? – резко и коротко спросил он.
– Фон Казен, – поправил я его.
– Для меня просто Казен или никак, – коротко сказал он.
– Хорошо, я просто Казен, – согласился я.
– А я просто Мюллер, – сказал он, – не из мельников, а из мусорщиков. Так что вы можете делать?
– Я могу делать всё, что нужно для Рейха, – сказал я.
– А если вам прикажут мыть полы и чистить сапоги офицерам? – спросил он.
– Если нужно для Рейха, то грязной работы не бывает, – так же коротко ответил я.
– И интеллигентность не возмутится? – спросил Мюллер, сверля меня своими ледяными глазками.
– Управляемая интеллигентность не взорвётся, – ответил я.
– А по мне, так нужно всех интеллигентов запереть в шахту и эту шахту взорвать, – сказал Мюллер.
– Можно сделать и так, – согласился я, – а затем вырастить новую интеллигенцию.
– Ну-ну, – сказал Мюллер и вышел.
– Кто это? – спросил я у Крюгера.
– Как кто? – удивился он. – Это сам любимчик Гиммлера и Гейдриха, бригадефюрер Гестапо-Мюллер.
– Надо же? – так же искренне удивился я.
Моё удивление, естественно, донеслось до Мюллера и явилось, как мне кажется, одним из элементов моей искренности и надёжности в плане того, что я не человек, засланный вражескими разведками.
Если бы я готовился к внедрению, то уж я бы знал, кто такой Мюллер и о его манере разыгрывать этакого простачка, усыпляя бдительность собеседника, чтобы потом нанести разящий удар. И то, что он был заядлым шахматистом и не гнушался посидеть в дежурке, сыграть партейку с дежурным офицером. Его неуверенная вначале игра всегда сбивала с толку партнёра, заставляла его расслабиться, как с неопытным игроком, и тут же соперник получал неожиданный мат. Не будь Мюллер в гестапо, его могло бы ожидать неплохое шахматное будущее.
Глава 18
После визита Мюллера моё узилище превратилось в моё жилище. Охрана исчезла. Я оказался в общежитии немецкой миссии. Кто и чем там занимался, не известно и вообще рекомендовалось никуда не совать свой нос, что надо, то мне скажут. Похоже, что меня куда-то уже определили с испытательным сроком.