Алексей без команды рванул спасать свидетеля. Успел вовремя. Капитан уже закончил пересчитывать ребра, и до добивающего удара с последующим измочаливанием лица оставалось совсем чуть-чуть. Капитан так разошелся, что не услышал подкравшегося Алексея.

На окрик: «Стоять, милиция!», капитан ответил неправильно. Бабахнул из табельного на звук.

Пришлось прострелить ему ногу. Но капитан раненым кабаном попер в последний бой. Конечно, потоптались, посопели, ветками похрустели, но капитана Алексей взял.

Утром Костя подписал постановление на освобождение из-под стражи армянина. Говорят, тот час стоял у ворот Бутырки и плакал.

Рассказать байку можно за пару минут, а в реальности чалиться на нарах армянину пришлось полтора месяца. Обидно, конечно. Но по сравнению с «десяткой» лет, что светила, сущая ерунда.

Вывод? Не надо, граждане, стирать вещи в неурочный час. Это подозрительно и чревато. Или заведите себя правило, стирать каждый вечер. И сделайте так, чтобы все про это знали.

Алексей первые полгода мучился, вечерами чувствуя убогий запах ментовки, пропитавшей за день одежду. Потом, чувствуя, что зарабатывает нервозный пунктик, разорился и купил машинку-автомат. Это было уже при Марине. Так что свидетель гарантирован. «Да, гражданин следователь, приходит и, как идиот, сует в машинку, а потом достает полусухую одежду. Правда, гладит не всегда, утром не успевает».

И, получается, стирает не потому, что следы избиения двух ментов уничтожает, а по привычке и из природной склонности к чистоте.

— Слушаю, Вовка, — пробормотал Алексей в трубку, усаживаясь на край ванны.

— Я тебя не разбудил?

— Нет. Еще не ложился. А ты что маешься?

— Домой ноги не шли. Заскочил в один адрес. Но и здесь не спится.

У Волкова, как знал, Алексей, дома имелся полный комплект баб: жена, теща и две дочки. Само собой с такой жизнью заведешь «адрес», где женщина присутствует в единственном числе.

— Я насчет Кости, — глухим голосом произнес Волков. — Псих этот, Молчанов, помер. Остановка сердца. Позвонили, когда ты ушел.

Алексей размазал по лицу влагу.

— Дело закрыто ввиду смерти подозреваемого, так? — спросил он.

— Да. На кого же вешать? — В трубке раздался тихий булькающий звук. — Но этот… Понимаешь, о ком я? Вот волчара! Дело по смерти девчонки выдернул себе в порядке надзора. А по эпизоду с диском будет тянуть служебное расследование.

— Флаг ему в руки, барабан на грудь и попутного ветра в спину, — проворчал Алексей. — Как я понял, мы в этих раскладах — побоку.

— Да, именно так и сказал. Завтра задействует своих оперативников, нам можно отдыхать, — Вовка вновь чем-то забулькал. — Радоваться бы надо, что от «висяков» избавились. А тут камень на сердце. Костю жалко. Ни за фиг мужик погиб. Уже подписали постановление на выдачу родным тела. Дня через два будут хоронить. Блядская жизнь… Мать его в реанимации, отец еле держится. Ты меня слышишь?!

— Да, — мертвым голосом ответил Алексей.

— Слушай, я тут бухаю потихоньку. В одно рыло. Больше не могу. Вот и дернул тебя. Извини.

— Ничего, Вован. — Он отчетливо представил себе Волкова на чужой кухне. Издерганного, беспомощного и жалко-пьяного.