— Она представилась Анжеликой Мартышкиной? — спросил через некоторое время дедок.

— Я слышал четко, — отрапортовал Мотя, — Анжелика Мартышкина.

— Но здесь написано — Альбина Обезьянкина, — протянул Сидя.

Чувствуя себя последней идиоткой, я удрученно молчала. Так и знала, что смена имени добром не кончится! Сейчас меня с позором выкинут вон…

— Ничего, солнышко, — ласково пропел Исидор, — с каждым может случиться. Я порой домашний адрес путаю. Дорогу знаю, а название улицы из головы вылетает. Вы молодая, семидесяти еще не стукнуло, а в этом возрасте склероз можно остановить. Надо принимать рыбий жир.

— Попьете наш коктейль, мы сами состав разработали, и память восстановится, — заявил Мотя.

— Да какая, собственно, разница — Обезьянкина, Мартышкина или Макакина? — вещал Исидор. — Если вам больше по вкусу имя Альбина, так вас и станем звать. Но мне нравится Анжелика.

— Душенька, взбодрите чайник, — попросил Мотя.

Я перевела дух и отправилась искать электроприбор. Через пять минут мною было сделано несколько открытий. Воду тут кипятят в эмалированном старом монстре, а плитой служит агрегат, похожий на железный комод. Ни о каком электронном зажигании и речи не шло. Горелки накрывались чугунными решетками, чуть пониже, над дверцей духовки, была надпись «Газоаппарат. 1952 год».

— Солнышко, как там наш чаек? — осведомился Мотя.

— Извините, не могу зажечь газ, — призналась я. — Конечно, я готова сварить вам обед из трех блюд, но давным-давно не пользуюсь спичками. К тому же их тут нет!

— Ничего, дружочек, сейчас разберемся… — менторским тоном завел Сидя. Он встал и, шаркая ногами, обутыми в домашние тапки разного цвета, подошел ко мне. — Видите на стене палочку красного цвета?

— Да, — чувствуя себя кретинкой, ответила я.

— Это зажигалка, — вещал дед, — очень удобная штука, я ее из Лондона привез э… э… э…

— Конгресс тысяча девятьсот шестьдесят второго года, — резво перебил друга Мотя. — Тебе тогда английская королева премию вручила, золотую статуэтку.

— Да? Не помню, — почесал бровь Сидя. — А вот про зажигалочку не забыл. Купил ее в магазине около гостиницы, работает по сию пору отменно. И так, душечка, нажимаете на кнопочку, слышите звук цик-цик-цик, и подносите к горелке. Пах — огонь возгорелся!

— Спасибо, — сказала я.

— Никогда не поздно научиться зажигать газ, — заявил Сидя, возвращаясь к шахматам.

— Человек живет до тех пор, пока осваивает новые знания, — подхватил Мотя.

Твердо решив реабилитироваться в глазах стариков, я порылась на полках и поняла — тут не уважают кофе. На центральном месте белела фарфоровая банка с надписью «Чай».

Заварка пахла анисом, но меня это не смутило. Я ополоснула фарфоровый чайник, стоявший на мойке, насыпала в него три ложки темно-коричневых гранул, залила кипятком, подождала пару минут и поставила емкость перед стариками.

— Еще кружечки, мой ангел, — попросил Сидя.

Я покосилась на старика. Ох, кажется, он посчитал меня идиоткой, решившей, что хозяин с гостем будут хлебать из носика чайника. Чашки нашлись в сушке, я аккуратно налила в них темную жидкость. Мотя осторожно сделал глоток и посмотрел на Сидю, Исидор моргнул, тоже отхлебнул и спросил: