Я подвинул лозовый стул, сел боком, опершись об округлую спинку левой подмышкой, спрятал ноги под стул.

– Слушаю, Лев Никитович.

Он слегка приподнял веки. Глаз под ними я так и не увидел.

– Слушаешь – это хорошо… мало кто из вас, молодых, слушать умеет… да ещё не перебивать при этом…

Он сделал паузу, как бы и приглашая перебить; я не воспользовался.

– Кольку и Петра ты знал…

Хм. Знал ли я старших младших Денисовых? Вопрос не простой – поскольку оба они перед войной и в самом её начале участвовали в саботаже, а значит, были насквозь и перекрёстно законспирированы и легендизированы. Таким образом, всё то, что я про них знал, могло оказаться откровенной дезой. Кажется, они были задействованы в контрабанде оружия непосредственно с орбиты, в создании подземных хранилищ – и погибли, перебрасывая партию груза из одного такого хранилища в Дальний. Обломки их дирижабля потом нашли, а что от самих ничего не осталось – так ведь на то и таига. Там ты или живой, или – никаких следов.

– В лица ты их должен помнить…

Да. В лица я их помнил. Вернее, мог вспомнить в любой момент.

– Говорили мне, что видели их после. На юге где-то. В синем.

В синем…

– А кто это говорил?

– Да тоже синий один…

Было над чем задуматься. Синие – это официальная (можно сказать, оккупационная) администрация, полиция, тайная полиция и сборщики налогов; их ставят землюки и землюки же снимают, когда вдруг те им чем-то не возндравятся. Если братья с самого начала были с ними связаны… а с другой стороны, до войны многие из синих принимали участие в саботаже… Да и доверять сегодня показаниям какого-то не известного мне синего я бы не стал – по самым общим соображениям.

Дед же Лев Никитович оказывался в положении сложном: если парни живы, то он обязан так или иначе помянуть их в завещании, иначе документ легко опротестовывается, Артём признаётся узурпатором и несёт наказание, будучи, что называется, ни сном ни духом. С другой стороны, если старшие сыновья погибли-таки, то признание их наследниками – дело ещё более опасное, поскольку вызовет недовольство и праведный гнев прочих умерших, в завещание не попавших…

Дед опустил руку, поднял с пола тряпичный свёрток, протянул мне.

– Держи, – сказал он. – Считай это авансом…

Аванс был неплох. На семь лет урановых рудников с конфискацией. Плюс две коробки патронов. Итого лет десять…

– Спасибо, Лев Никитович, – сказал я. – В общем, что смогу – сделаю.

– А ничего другого… я и не хочу…

– Но быстро не выйдет.

Он слабо кашлянул и недовольно поморщился. Потом махнул рукой – иди, мол.

Рано утром – солнце ещё не взошло – я посадил Собаку на общественной стоянке городка Три Столба, пристегнул её цепочкой к парковочному блоку, сунул в него медяк – и пошёл к шерифу.

Три Столба называются так по имени скал, возвышающихся над городком. Скалы эти – излюбленное место для парашютистов; они достаточно высокие, метров под двести, отвесные, и под ними есть свободное место, где можно безопасно приземлиться. Когда-то здесь была школа драконщиков, но потом учитель, Артур Ак-кам, исчез (и, скорее всего, погиб), а школа, естественно, самораспустилась.