— С утра отходить будем? — спросил хорунжий.

— Как управимся, — гетман прищурил глаз и повторил: — Как управимся…

Едва занялся рассвет, войско Радзивилла было поднято. Пикиньеры еще не знали, куда их поведут. Поговаривали о новом штурме вала, с тревогой и недоверием поглядывали на город. Когда драгуны и гусары стали покидать посад и уходить за большой вал, стало ясно, что штурма не будет. По приказу Радзивилла Окрут взял пятьдесят пикиньеров и отправил их к пушкарям за паклей. Они же прикатили бочонок смолы. Пикиньеры навязали пыжи, облили их смолой и насадили на дреколье. Окрут приказал зажечь пыжи и показал на хаты посада:

— Палите!

Пыжи густо чадили и жарко пылали. Капли горячей смолы падали на землю, и пикиньеры несли пыжи на вытянутых руках. Они подбегали к хатам и совали их в соломенные крыши. Сразу же потянуло удушливой гарью.

Тотчас узкую посадскую улицу огласил истошный бабий крик:

— Па-ажа-ар!..

Возле одной из хат мужик уцепился за факел, выбивая его из рук пикиньера. Воин пнул мужика сапогом в живот. Мужик, отскочив в сторону, схватил в сенях вилы и ринулся на пикиньера.

Издали заметив потасовку, Окрут выхватил саблю и вместе с пикиньером бросился к хате.

— Схватить собаку! — приказал Окрут.

Разъяренный мужик ударил вилами по пике и выбил ее из рук воина. Метнувшись к Окруту, вонзил вилы в его грудь. Выронив саблю, Окрут свалился со стоном. В тот же миг мужика пронзила пика.

Могилевский посад большой и тесный. Около трехсот хат стоят одна возле одной. Узкие улочки пересекают посад от большого к малому внутреннему валу. Живет в хатах разный люд: обедневшие ремесленники, подмастерья, мелкие торговцы, похолки шановного панства и даже бывшие куничники, которым удалось перебраться в город и заняться промыслом.

Запылали посадские хаты, перебрасывая пламя с одной улицы на другую. Тяжелый сизый дым, словно пушистое одеяло, медленно плыл к центру города, потом поворачивался в сторону Днепра и полз к Луполову. Широкие языки малинового пламени поднимались за дымом, то гасли, то разом вспыхивали гудящей, жаркой стеной. Из посада бежали люди за вал, в поле. Иные торопились укрыться за малым валом, куда огонь переброситься не мог. В огне гибло имущество и скот, который с воем, лаем и кудахтаньем носился по улицам, ища убежище.

А за большим валом длинной, колыхающейся змеей уползало по шляху войско гетмана Януша Радзивилла.

Мая первый день 1655 года выдался погожим. В лазоревом небе до рези в глазах ярко светило солнце. В этой бездонной, прозрачной голубизне неутомимо пели жаворонки. На деревьях монастырских и панских садов набухали почки, и через день-два яблони выбросят нежные, бело-кремовые лепестки. Приднепровский луг укрылся сочной молодой травой. И потому больнее было смотреть, как дымились пепелища ремесленного посада. Люди хмуро стояли в тех местах, где были хаты, ворошили дрекольем золу, словно хотели увидеть или найти что-либо из пожитков, не тронутое огнем. Но из-под углей выворачивали черепки посуды да кое-где находили почерневшие в огне топоры или вилы.