Януш Радзивилл положил белые кулаки к себе на колени, стрельнул злым глазом на капрала Жабицкого и рассмеялся, не раскрывая рта. Показалось капралу, будто мурашки поползли по спине. Не раз слыхал он, что гетман лют.

— Ну, говори!

В одно мгновение у капрала Жабицкого пересохло во рту, а язык прилип к нёбу.

— Бунтуют, ваша мость. Нападают на государственных мужей, убивают и укрываются в окольных селах. А холопы не только не выдают бунтарей, а вместе с ними в леса уходят, с харцизками промышляют на дорогах.

— Яблоко от яблони недалеко падает, — заметил третий пан.

Пан Жабицкий осторожно покосился. В углу, в глубоком кожаном кресле, увидел тучного сутулого пастора в голубом бархатном плаще с оранжевым крестом на груди. Он сложил ладони перед лицом, и губы пастора беззвучно зашевелились.

Да, напрасно думал его величество король Сигизмунд III, что сделает Полоцк опорным пунктом католической веры на восточных границах. Униаты возвели костелы, построили коллегиум. Но Полоцк стал не опорным пунктом, а пороховой бочкой. Пан пастор Ольха хорошо помнит тот день, когда разбушевавшаяся чернь подняла руку на униатского архиепископа полоцкого Иосафата Кунцевича. Убили, как зверя, и бросили в Двину. Тогда папа Урбан VIII в ярости писал королю: «Да будет проклят тот, кто удержит меч свой от крови. Итак, державный король, ты не должен удержаться от огня и меча». Пастор Ольха машинально повторил вслух:

— Огнем и мечом…

— Рубить схизматов, ваша мость, следует без пощады, — капрал Жабицкий побагровел.

Януш Радзивилл окинул проницательным взглядом широкую грудь капрала, довольно усмехнулся.

— Ты, как я вижу, крепкий воин!

— Помнят московиты под Смоленском, — гордо ответил капрал и положил широкую ладонь на рукоять сабли. Его рыжие усы заметно вздрогнули.

Гетман Януш Радзивилл поднял звоночек. Вошел адъютант.

— Капралу Жабицкому дать пятьдесят рейтар и без промедления отправить под Пинск.

Капрал Жабицкий краем уха слыхал, что туда, на Полесье, под Пинск, собирается квартяное войско. Почему на Полесье — догадывался. Говаривают, объявились там казацкие хоругви Хмеля. Здесь черкасам спуску не дадут. Радостно забилось сердце: наконец-то будет проучен казак!

Капрал вышел из кабинета гетмана с бодрым духом. Сам гетман определил ему полсотни рейтар. Гетман верит ему. Сто лят гетману Янушу Радзивиллу, сто лят Речи Посполитой!

Как на крыльях, слетел Жабицкий с высоких ступеней замка.

Через окно гетман смотрел, как широко и быстро шагал капрал по двору. Необъяснимое, волнующее чувство овладело гетманом, и он заметался по комнате, дав волю этому неудержимому порыву. Мысли, путаные и обрывистые, летели одна за одной… Пан канцлер ищет пути к русскому царю… Хочет, чтоб он, гетман, первую колею ложил… А в случае неудачи?.. Нет ли в этом тайного умысла?.. Сейм изберет королем Речи Яна-Казимира… Отчизне нужна твердая рука. Будет ли Ян-Казимир той рукой?.. Время покажет… Как только утихнет бунт черни в крае, войско ударит по черкасам с севера. Гетман поведет войско. Оно ждет его…

Гетман остановился у столика, взял зубочистку, безразлично посмотрел на нее и сдавил жесткими пальцами. Перо звонко хрустнуло. Гетман бросил его на столик. Не глядя на адъютанта, застывшего у двери, приказал: