Никто не появлялся – ни римляне, ни германцы. Меминий послал одного из рабов узнать, что произошло. Новости повергли его в шок. Принесли эти новости первые спасшиеся римляне, укрывшиеся в городе. Это были Гней Маллий Максим и кучка его помощников. Римляне? Скорее – безразличный ко всему скот, идущий на заклание. Сын Метелла Нумидийца гнал это стадо как злая пастушеская собачонка. Меминий с женой вышли, чтобы провести гостей на виллу, накормили их и попытались получить более-менее связную информацию о том, что стряслось. Но – тщетно. Единственный из них, кто что-то соображал, Метелл – испытывал такие сложности с дикцией, что не смог связать и двух слов, а Меминий с женой не знали не только греческого, но и в латыни не продвинулись дальше азов.

Основная масса воинов притащилась в течение следующих двух дней, но это были лишь жалкие остатки армии – без командиров. Один центурион говорил, что на западном берегу реки осталось несколько тысяч живых, не знающих, что делать. Сципион приехал последний, вместе с сыном, которого встретил по пути в Арозио. Когда Сципион узнал, что Маллий Максим нашел приют в доме Меминия, то отказался остаться там и решил ехать с сыном дальше – в Рим. Меминий дал ему две повозки с возницами и запас еды.

Подавленный смертью сына, Маллий Максим в течение трех дней не был способен узнать что-либо о судьбе шести сенаторов. Меминий же ничего о них не знал. Когда Маллий Максим потребовал послать на розыски, Меминий замялся, боясь, что германцы еще на поле боя. Его больше беспокоило, как ему, жене и уставшим гостям вовремя сбежать в случае опасности.

Таково было положение дел, когда толмач въехал в город и обнаружил Меминия. Меминий понимал, что этот человек привез важные новости. Но, к несчастью, они не могли понять друг друга. Меминий не провел толмача к Маллию Максиму, но приютил и велел ожидать кого-либо, кто владеет двумя языками и сможет поговорить с новым гостем.

Потерявшееся сенаторское посольство во главе с Коттой рискнуло переправиться обратно через реку, когда германцы ушли на север. Они надеялись найти спасшихся после резни. Они действовали, не думая о собственной безопасности – хотя германцы могли вернуться…

Друз очнулся ночью с единственным желанием: воды! Когда забрезжил рассвет, он отправился на поиски. В нескольких шагах от себя он увидел Квинта Сертория.

– Не могу двигаться – нога, – сказал Серторий, облизывая потрескавшиеся губы. – Жду кого-нибудь. Думаю – вдруг германцы.

– Пить хочу, – прохрипел Друз. – Найду воду и вернусь.

Трупы громоздились всюду. Но вокруг Друза и Сертория было свободней. Они были сражены в самом начале боя, потом римляне отступали и отступали… Окажись Серторий в куче трупов, Друз и не заметил бы его.

Друз потерял свой шлем. Порыв ветра бросил прядь волос на большую шишку над правым глазом. Шишка сильно опухла, кожа на ней так натянулась, что простое прикосновение волос заставило Друза скорчиться от боли.

Но желание жить было сильнее. Друз со стоном продолжал путь. Только сейчас он вспомнил, что воду ему нести не в чем, а раненых много и всех томит жажда. Постанывая от невыносимой боли, Друз нагнулся, снял шлемы с двух убитых солдат и отправился дальше. Посреди поля трупов стоял маленький ослик-водовоз. Он косил своим огромным прекрасным глазом на недвижимые тела, но не мог двинуться, поскольку повод его был намотан на руку солдата, погребенного под трупами. Он пытался освободиться, натягивая веревку, но тщетно. Друз кинжалом обрезал повод и привязал его к поясу: даже если он потеряет сознание, ослик не сможет убежать. Животное так радо было видеть живого человека, что сначала терпеливо стояло, пока Друз утолял жажду, а затем радостно последовало за ним.