— Тем более, — веско сказал бывший муж, который, кажется, хотел снова быть текущим. — А я есть. Пойдем завтра заявление подадим. Я читал где-то, что вот такие повторные браки — самые крепкие.

— Саш. Сядь.

Сама я встала. Вот так, сверху вниз, мне было проще объяснить ему одну очень важную вещь:

— Даже если бы я продолжала тебя любить, я бы все равно сказала нет, Саш.

— Почему? — он привстал.

— Сядь! — рявкнула я.

Он начинал выводить из себя. Блин, куда я его выгоню, он же на машине, а выпил не меньше литра сидра. Ладно, взрослый мальчик, на такси доберется.

— Потому что ты меня уже успел предать. А такое не прощается.

— Надо же… — он зло сощурился, и его губы исказила усмешка. — Ты и правда не понимаешь.

— Чего я не понимаю?

— Ты ведь сама предала своего красавца. Даже хуже, чем я тебя.

Он встал, выгреб из кармана ключи от моей квартиры, бросил на стол и ушел, захлопнув за собой дверь. А я медленно опустилась на кровать, чувствуя против всей логики какое-то неожиданное облегчение.

Наутро я вышла из дома как будто в другой мир.

Природа, словно державшая рвущихся на волю коней, вдруг отпустила поводья, и те понеслись во весь опор. В один день небо из блекло-серого перекрасилось в пронзительно лазурный, вылезло наглое солнце, разбудив воробьев, дико загомонивших, рассевшись на ветки и радуясь теплу. Снег начал таять стремительно и неумолимо, падать мокрыми кучами с крыш, рассыпаться хрустальной непрочной крошкой. Под тяжелым прочным настом проложили дорогу ручьи: он рушился, запруживая их русла, но они снова находили дорогу.

Весь мир как будто хорошенько отмыли, встряхнули и выставили на весенний ветер сушиться. Я шла по улице и глубоко вдыхала весну, вспоминая, как это — дышать полной грудью, чувствовать все запахи, ощущать полноту мира вокруг.

Я словно долго-долго болела, а потом вдруг выздоровела и поняла, что мои глаза видят тысячи оттенков цветов, мои уши слышат все, что происходит вокруг, а кожа чувствует даже легкое дуновение ветра.

На работу я пришла с широченной улыбкой во всю морду и шальная от наступившей весны.

Алиса покосилась на меня и подняла большие пальцы вверх. Яна, проходя мимо, оставила рекламный листочек «Подготовим к марафону за полгода». А Маргарита задумчиво молчала примерно до обеда, а потом вдруг позвала в гости.

Я немного опасалась знакомиться с ее семьей. Вдруг муж прочитает в моих глазах все то, что Марго рассказывала нам пятничными вечерами под мартини или текилу? Каким он вообще должен быть, ее муж, чтобы терпеть такое? Или не знать?

Но он оказался довольно забавным шерстяным медведиком, чуть угрюмым из-за черной бороды и черного свитера, рассеянным, но общительным, если затронуть интересную ему тему. Он не был похож на человека, от которого будешь бежать к двум любовникам и всему, что шевелится. Хотя откуда мне знать, как должен выглядеть такой человек? Наверное, дело не в нем все-таки, а в Марго.

Двое их детей, семилетние двойняшки, мальчик и девочка, воспитаны были в строгости, и едва родители произносили волшебное слово «кыш», испарялись из взрослой беседы мгновенно. Правда минут через пятнадцать просачивались обратно и снова таскали из мисок на столе маринованные огурцы и оливки. До следующего кыша.