В нарядном домашнем халате Татьяна Борисовна сидела на краешке аккуратно заправленной кровати и задумчиво смотрела в окно. Внешне она казалась совершенно здоровой, но красивое лицо сильно изменилось. Под заплаканными глазами появились темные круги, губы без помады поблекли, а в волнистых каштановых волосах забелели сединки. Когда Лимакин сказал о цели своего визита, Жемчугова, не колеблясь, согласилась на откровенный разговор. Указав рукой на стоявшую рядом с тумбочкой у кровати табуретку, она предложила следователю присаживаться, чтобы удобнее было записывать показания. Заполняя официальную часть протокола допроса, Лимакин сказал:
– Назовите свою дату рождения.
– Честно говоря, мне уже давно не хочется этого делать, – с грустной улыбкой ответила Татьяна Борисовна. – Старость на носу. Десятого августа исполнилось тридцать девять лет, а я опростоволосилась, словно наивная девочка…
Такой ответ показался Лимакину самым подходящим, чтобы не петлять вокруг да около, а сразу начать разговор о главном. Опасения, что Жемчугова станет обвинять во всех бедах Геннадия Потехина и выгораживать свой «грех», исчезли, как только Лимакин попросил рассказать о ее отношениях с адвокатом Мамаевым. По мнению Татьяны Борисовны, до недавнего времени эти отношения были исключительно деловыми. При людях Мамаев и Жемчугова обращались друг к другу хотя и на «ты», но по имени-отчеству. Лишь иногда, с глазу на глаз, как земляки и давние знакомые, называли друг друга запросто по имени.
Десятого августа настроение Жемчуговой испортилось с утра. Находившийся больше месяца в Японии Геннадий Потехин впервые за восемнадцать лет совместной жизни не поздравил ее с днем рождения. На работе она с улыбкой принимала поздравления и букеты цветов от сослуживцев, но на душе было муторно. Одолевала обида на мужа, который не удосужился ни позвонить, ни дать телеграмму. Будто назло вспомнились рассказы Потехина об очаровательных гейшах, развлекающих мужчин в уютных японских ресторанчиках, и к обиде прибавилась жгучая ревность. Стало совсем невмоготу. Скрепя сердце, Жемчугова вела деловые разговоры по телефону, принимала клиентов-оптовиков, подписывала банковские и коммерческие документы, а из головы не выходил один и тот же вопрос: что случилось с мужем?.. В конце дня она подписала проект контракта с московским филиалом фирмы «Шанель» на поставку из Франции большой партии парфюмерии и попросила секретаря-референта срочно отправить этот документ адвокату Мамаеву, который собирался следующим утром вылететь в Москву для оперативного оформления намеченной сделки.
С работы в этот день Татьяна Борисовна уехала раньше обычного. Надеялась, что Геннадий Никифорович вот-вот позвонит ей домой, или принесут поздравительную телеграмму от него. Лоция отдыхала в Речкуновском санатории. Наедине с собой Татьяне Борисовне стало еще тоскливее, чем на работе. Переодевшись в домашний халат, она бесцельно прошлась по тихой квартире, легла на диван и задумалась над своей супружеской жизнью, которая походила на редкие непродолжительные общения с любовником. По беглой прикидке получилось, что со дня свадьбы они с Потехиным прожили вместе всего-то четвертую часть из пролетевших, как во сне, восемнадцати лет. «Боже, а жизнь-то проходит!» – словно испугалась Татьяна Борисовна и заплакала.