Курт вылез наверх и остановился, глядя сверху на нас, и неуверенно спросил:

— Так я пошёл…?

Я устало махнул рукой — Иди мол, и немец пошёл. Сначала медленно, но чем дальше он отходил, шаг его всё ускорялся и через сто метров он перешёл на неуклюжий бег. Бежал бы быстрее, но мешали связанные сзади руки.

— Товарищ майор, дайте я его сейчас грохну… уйдёт же, — Петька умоляюще смотрел на меня.

— Отставить, — солдат с недовольным лицом опустился вниз.

— Всё…, дошёл до своих, — старшина спустился вниз, помолчал немного и спросил, — А всё-таки, товарищ майор — Почему вы его отпустили?

— Старшина, ну ладно они по своей молодости и неопытности не понимают, — мотнул головой на недовольного Петьку и на остальных с любопытством ожидающих ответа, — Ладно, объясняю. Вот если бы, там на дороге, не мы немцев замочили, а они нас. И я, один, остался в живых. Попал в плен вот этому Курту и он меня бы отпустил — вот так. Явился бы к командиру дивизии со связанными руками и доложил — задачу не выполнил. И чтобы со мной сделали? Думаю дальше рассказывать не надо. Ему сейчас надо ответ перед своим командиром держать и доказывать: как это так его взяли и отпустили? Вникаете? Вот пусть помучается… Ну, и самое главное. Он нас пересчитал, разбитую позицию противотанкистов видел, считает что только мы и остались, с моих слов понял, что мы в этой выемке и завтра с утра обороняться будем. Об этом он и доложит сейчас своему командиру.

А мы, как стемнеет, отойдём отсюда и займём другую позицию. Пошаримся по огневым позициям — может, кто остался там живой и по новой встретим врага. Врубаетесь? — Все кивнули головой, — военная хитрость называется. А так хлопнули его без всякой пользы для нас…

…Как только сгустившиеся сумерки скрыли нас от наблюдения, к нам пришёл командир батарее. Доклад его был неутешительный. На его позициях все пушки бомбёжкой выведены из строя, а из подчинённых в живых осталось лишь трое.

— Да, лесом пришёл огневик от командира взвода. У них две пушки целые, но половина взвода убитые. И пять целых машин с водителями. Что будем делать, товарищ майор?

— Ты то сам как? Что-то нехорошо выглядишь? — Комбат в серой мгле сумерек выглядел действительно неважно: осунулся, как-то постарел, надсадно и хрипло дышал, постоянно держа руку на груди.

— Хреново, здорово меня всё-таки немец ударил… Сломал что-то, но вы не беспокойтесь — я в строю. Что думаете? Что делать?

Короткая, летняя ночь прошла спокойно, но быстро и в хлопотах. Мы перегруппировались и были готовы к предстоящему бою. Ночью старшина вытащил всех раненых в лес, без включенных фар подогнал машины, загрузил и увёз к переправе. Нашёл, по моему приказу, командира дивизии и доложил ситуацию. Комдив передал мне — Держаться можно уже до девяти утра и отступать на машинах к переправе. Как только мы переправимся, он её взрывает. Но если мы к десяти часам не появимся, он её всё равно взрывает. Ну, так жить уже можно и надеяться тоже, хотя с другой стороны понимал — вряд ли кто из нас доживёт и до девяти часов. Ко всему старшина вернулся не пустым, привёз вдоволь еды и все повеселели. Но комбату становилось всё хуже и хуже и я ему предложил уехать к переправе.