С этой группой еще можно было справиться. Включая Кэтрин, в “звезде” жило двенадцать человек: две пары, каждая с двумя детьми, и женщина с близняшками.

Кэтрин была рада, что в этой группе не было практикующих многобрачие. Несмотря на свою набожность, они были трудными в общении людьми – очень чувствительны к каждой мелочи, легко обижались и делали из мухи слона; предложения принимались за критику, критика – за обвинения.

В центре “звезды” была большая круглая комната, разделенная посередине ратановым ковром. С одной стороны стояло полдюжины бамбуковых стульев, две керосиновых лампы и книжный шкаф, наполненный Библиями и другими религиозными изданиями. С другой стороны – кухня, где стоял стол, сделанный из дерева, которое прибило к берегу, и где был устроен огромный очаг. Единственным электрическим прибором в “звезде” был холодильник, питавшийся от генератора на бензине; он использовался для хранения лекарств и молока.

Три женщины стояли у стола, готовя похлебку из моллюсков. На бетонном полу сидели мужчины – это они добывали раковины, ныряя с деревянного ялика, – и с помощью топорика и ножей, доставали моллюсков из раковин, чистили и резали их, и передавали женщинам съедобные части.

Поодиночке в зал вошли дети.

К тому времени, когда похлебка была готова, комната освещалась только угольками в очаге. Один из мужчин зажег обе керосиновые лампы и поставил их на стол.

– Все здесь? – спросила Кэтрин, снимая с огня котлы с похлебкой.

Детский голос ответил:

– Джош и Мэри все еще на улице.

– Что они делают? – спросил мужчина.

– Они пошли искать яйца.

Одна из женщин твердо сказала:

– Они слышали колокол. Им известны правила.

– Еды у нас достаточно, – бодро сказала Кэтрин. – Им не придется ложиться спать голодными.

– Это бы им совсем не помешало.

Взявшись за руки вокруг стола, они прочли благодарственную молитву.

Они ели шумно, разгрызая похожих на резину моллюсков и обмакивая хлеб в похлебку.

Дверь открылась, на пороге появился мальчик, задыхавшийся от бега.

– Сюда плывет большая лодка! – выпалил он. Кэтрин застыла. К этому берегу суда не подходили, тем более ночью. Острые камни, отполированные волнами, торчали со дна в сотнях футов от берега, многие из них находились всего в нескольких дюймах от поверхности воды. Даже днем проплывать здесь было опасно, ночью же походило на самоубийство.

– И что? – спросил один из мужчин.

– Рыболов, я думаю, – сказал другой. Мать мальчика скомандовала:

– Иди, садись.

Кэтрин обратилась к сидевшим за столом:

– Тихо! – Затем она повернулась к мальчику. – Она плывет мимо, Джошуа, или идет сюда?

– Сюда, мадам. Прямо в проход.

Мужчина сказал:

– Я посмотрю, – и встал.

– Сиди, – сказала Кэтрин. – Я сама посмотрю.

– Но мне нетрудно...

– Сиди, я говорю!

Мужчина сел, не став спорить.

Кэтрин подошла к мальчику и прошептала:

– Где Мэри?

– Мы собирали яйца. Она нашла птенца. Она сказала, что хочет найти его гнездо и положить его обратно.

Кэтрин прошла мимо мальчика и вышла из здания. Она взглянула в сторону узкого прохода между скалами, заканчивавшегося бухтой не более двадцати ярдов шириной. Она заметила ялик, косо лежащий на песке.